Фон Бергманн до последнего лелеял надежду, что при разговоре с советским бойцом он сумеет пробудить в нём дух аристократической крови. Но барону никто кляп изо рта так ни разу и не вынул, в результате чего аристократическая мольба о достойном препровождении на тот свет просто осталась невысказанной. А встречи с костлявой в лице простой русской бабы, разворотившей «благородные» потроха измазанными в навозе вилами, он ждал меньше всего. Последним усилием его мозга было: «Я такого не заслужил!»
Бойцы распрощались с Никифором и колхозницей, напоследок взаимно пожелав друг другу: «Берегите себя!» Пустая подвода направилась обратно в деревню, а упряжка с пушкой — дальше в лес. С картой и компасом Саша вновь уверенно вёл свой расчёт навстречу новым трудностям. Хорошо отдохнувшие лошади везли передок и пушку с неплохой скоростью: ни чащоб, ни кустов впереди не было, закатное солнце красиво освещало осенний лес, отливавший различными оттенками золотистой желтизны и багрянца. Кое-где ещё встречалась зелень, но её царство стремительно таяло с каждым днём. Нерушимым его оплотом выступали только хвойные участки леса, довольно сумрачные на фоне весёлой и уже опадающей листвы берёз, клёнов и дубов. Щебетали птицы, иногда даже слышалось далёкое «ку-ку». Но считать было некогда, да и незачем: семь лет минимум кукушка им «напророчила», да только любая встреча завтра или послезавтра с гитлеровцами могла стать концом жизни всех троих.
А близость линии фронта ощущалась довольно явственно. Не раз была слышна канонада, где-то высоко над ними прошло звено бомбардировщиков, не было понятно даже, свои они или вражеские. Когда начало темнеть, остановились под большой раскидистой сосной: вкронах лиственных деревьев стало всё больше и больше прорех. Ночной отдых был уже привычен, только на этот раз у них была хорошая еда. Вместо кипятка и сухарей бойцы наслаждались молоком и свежевыпеченным деревенским хлебом. Саша достал из коробки на орудийном щите формуляр пушки, вписал в него протяжённость сегодняшнего перехода и немного посмеялся над своей предыдущей записью: «Израсходован один шрапнельный выстрел — убито три утки».
Следующие два дня были непримечательными — мелкий крапающий дождик, временами спокойствие, временами глухие раскаты от далёких залпов, самолёты не появлялись. Земля под сапогами, подковами и колёсами начала размокать, но пока еще не препятствовала относительно быстрому походу. В результате на третьи сутки упряжка вышла к берегу того самого ручья. Побродив вдоль его берегов, Саша действительно нашёл то место, где расстояние между ними составляло всего полтора метра, так что бойцы могли запросто с разбега перепрыгнуть эту водную преграду, правда, без ноши. Родион уверял, что то же самое сумеют сделать и выпряженные лошади. Но у пушки с передком таким образом форсировать ручей вряд ли бы получилось, даже с помощью хорошего быстроходного тягача, поэтому бойцы взялись за постройку моста. Здесь очень пригодилась двуручная плотницкая пила: без неё, только с топором, пришлось бы гораздо труднее. Похлопав по стволам трёх молодых берёзок, Саша с горечью в голосе сказал: «Вы уж извините, родные! Просто так надо». Услышав такое, Илья начал было наигрывать «Во поле берёзка стояла…», но его тут же довольно грубо оборвали.
