Соловьев заверил, что никакой бумаги не нужно, жена все оформит сама. Пусть на днях этот родственник и подъедет не откладывая…
Василий Васильевич не любил оставаться в долгу, тем более что просьба оказалась незначительной и даже приятной в некотором отношении.
Словом, он вернулся в институт очень довольным. Поднимаясь к себе в кабинет, Василий Васильевич услышал в коридоре знакомые голоса и остановился.
— Значит, предлагаешь изменить режим?
— Поставить на дельту.
— И?
— И!
— Фью-фью.
— Тогда не знаю.
— Это уже нечто!
У окна в коридоре, поставив ботинок на подоконник так, что штанина, задравшись, обнажила худую волосатую икру, пристроился Иннокентий Павлович. Рядом с ним на подоконнике, обхватив ноги руками и упершись подбородком в колени, сидел Гена Юрчиков.
— Эй вы! — сказал Василий Васильевич, подходя. — Хватит учеными прикидываться, все равно не обманете!
И так это он весело и добродушно сказал, что Билибин с Юрчиковым даже улыбнулись в ответ.
— Да, — сказал Иннокентий Павлович, — тебя не проведешь…
— Эй вы! — повторил Василий Васильевич, обнимая обоих за плечи. — Чего здесь сидите, пошли ко мне, дело есть!
— Срочное? — спросил Билибин с подозрением.
— Очень. Нас один симпатичный француз ждет.
— Вот такой, что ли? — Иннокентий Павлович обозначил ладонями в воздухе очертания пузатого сосуда: видел он этого «француза» недели две назад в кабинете Соловьева, когда приезжали в институт чешские коллеги.
— Одно у тебя на уме, — недовольно ответил Василий Васильевич. — Совсем не такой. Вот какой.
Рассмеявшись, он нарисовал в воздухе узкий сосуд.
— Не ходи, Гена, — лениво произнес Иннокентий Павлович. — Начальство задарма французским коньяком угощать не станет.
— Вот зануда! — скривился Василий Васильевич. — Сиди себе бубни. Пойдем, Гена.
Юрчиков, извиняясь перед Билибиным, развел руками: мол, приказы не обсуждают.
— Ну, был? — спросил Соловьев, едва за ними закрылась дверь кабинета. — Какие впечатления?
Геннадий потупился.
— Не был…
— Как не был?
— Не пошел.
— И когда пойдешь, если не секрет?
— А я вообще не пойду! — бойко ответил Геннадий.
— Прекрасно! — воскликнул Василий Васильевич, с неодобрением покачивая головой. — А дальше что?
— В каком смысле? — опять бойко и даже весело спросил Юрчиков.
С ним бывало такое: в трудные минуты находило на него странное состояние, охватывало необыкновенное веселое спокойствие. Все трын-трава, только интересно, чем кончится. Он ждал, что Соловьев рассердится не на шутку: конечно, нехорошо получилось, несерьезно. Но, к его удивлению, тот не выказал никаких признаков гнева, наоборот, был, кажется, доволен.
