— Сейчас приступ пройдет, со стариком такое бывает.
Отец Кирилл попробовал встать, но тут же начал падать. Прохор мгновенно подскочил к нему, не позволив тому оказаться на полу.
— Сядьте отец Кирилл — попросил Прохор, и отец Кирилл послушно опустился на кровать.
Правда долго держать спину в вертикальном положении он не мог и через минуту Прохор помог отцу Кириллу лечь.
— Сколько время Прохор? — спросил отец Кирилл, хотя старые настенные часы были в его полном обозрении.
Только вот стрелки часов стали недоступны. Они расплывались, сливались с кругом коричневого циферблата.
— Шесть часов, седьмой пошёл — уточнил Прохор.
— Сходи, позови Устина. Пусть бросит свою работу — прохрипел отец Кирилл.
— Хорошо, только лежите на месте, не вставайте. Я быстро.
Прохор мгновенно вылетел из дома, а отец Кирилл неподвижно смотрел на иконы расположенные в правом от него углу.
— Спасибо тебе — просто прошептал он.
Шашка отнимала у него последние силы. Слишком стар он был, чтобы обладать ею. Хотя он понимал, что дело не только в этом. Большие, почти ни с чем несоизмеримые грехи тянули его за собой. Его убивала кровь неразрывно связанная с этой проклятой шашкой. Были они с ней одного мира. Долгий путь проделал отец Кирилл, дыша с ней одним и тем же воздухом, а теперь осмелился встать на другую сторону, от неё, и того, чем продолжала жить хищная сущность огненного горнила. Где-то совсем рядом были Резников с Выдышем, и отец Кирилл, чувствовал их сквозь туманную дымку окружающего пространства. Кто бы ни был за ними, от кого бы ни питались они силой — это не имело значения. Пусть — это будет темный подвал, пусть это — будет заброшенная, заваленная землей шахта, или множество оврагов, речная вода, превратившаяся в кровь. Какая в этом разница. Не имеет больше силы всё то, что стоит за ними, прикидываясь добром.
— Нет хуже зла, чем то, что добром прикидывается — сказал сам себе свистящим шепотом отец Кирилл.
От этих слов ему стало совсем плохо и больно. Комок задавил и без того еле теплившееся дыхание. Хотелось завыть, понимая насколько, он ошибался. За что продал он свою душу? Как грезил священным отмщением, за то, что никогда не имело отношения к святости.
— «Прости меня. Нет мне спасения, но прости, попытайся понять, слишком слаб человек, слишком легко его обмануть» — думал отец Кирилл, закрыв глаза.
— Что с тобой Кирилл? — гремя грязными сапогами и до этого сильно прокашлявшись, спросил Устин.
Позади него стоял Прохор.
