Отцу так и не удалось воспитание младшего сына в обычаях городской интеллигенции. Он умер в сорок девять лет, и его похоронили на старом грушовском кладбище.
Мать снова вышла замуж, старший брат уже учился Б Москве, а Агафонов поселился у деда и бабушки в маленьком глинобитном доме. В восемнадцать лет он был сильным, дерзким, и родственники боялись, что его когда-нибудь посадят в тюрьму. Родные дядья убеждали Агафонова поступать учиться в политехнический институт, обещали помогать деньгами. Он согласился. Проучившись полгода, освоил лишь карточные игры и был отчислен за неуспеваемость. Потом работал санитаром в больнице, крепильщиком на шахте, матросом на спасательной станции. Агафонов стал модно одеваться, а вечерами прогуливался с компанией грушовцев по центральной городской улице, искал развлечений. Порой он возвращался домой с разбитым лицом, при свете луны стирал в бочке рубаху и умывался. Сладковато-вонюче пахли цветы душистого табака, светлели яблоки в томных кронах. Утром бабушка отчитывала его, взывала к памяти отца, восклицала: «Откуда ты взялся на мою голову! Долго ты нас будешь мучить, бандюга?» Она тоже ставила ему в пример старшего брата: только один Валерочка радовал ее сердце. Дед предупреждал Агафонова, что нельзя жить враскорячку, одной ногой в городе, другой в Грушовке: «Твои дружки хоронятся за жирными папашиными спинами, а ты хочешь сладко пожить, да с чего? С нашей пенсии? С твоих-то заработков? Сейчас тебе, Серый, не жить надобно, а выжить».
Как выжить? Дедовское поучение рассыпалось на осколки воспоминаний о голоде, отчаянии привыкших к магазинам людей, темной ночи оккупации, в которой лишь работа бабушки на клочке огородной земли да заработки деда в донских станицах, где он обменивал ручные самодельные мельницы на муку и сало, помогли уцелеть.
Агафонов уважал эти воспоминания, однако они уже были чем-то вроде семейного предания и никак не связывались с сегодняшней жизнью.
Агафонов до полудня дежурил на воде, потом подгребал к причалу станции и, отдав лодку напарнику, съедал свой «тормозок». Обычно бабушка давала ему хлеб, огурцы, яйца или сало. В служебной комнатушке пакет с едой нагревался, но Агафонов с аппетитом уписывал все до крошки. После он дремал в тени, затем долго плавал. Он чувствовал себя хозяином, а когда обходил пляж, часто перехватывал женские взгляды, но равнодушно и легко шел дальше. Возле малорослой ивы собирались картежники, Агафонов подсаживался к ним, смотрел на игру.
