Абакумов поглядел на окошко выдачи. Поварихи Медея и Нина, обе в белых косынках и легких халатах, накладывали в миски кашу.
— Медея, твой друг сегодня отличился, — с застенчивой улыбкой сообщил комиссар. — Мы выпустили «Молнию».
— Кто это? — подняв красивые черные глаза, удивилась девушка. — У меня все друзья.
— Воронов, — сказал он. — Хочешь посмотреть?
— Подожди, — Медея вышла через маленькую дверь, прочитала листовку и пожала плечами. — Что такое «практическое строительство»? Другие делали теоретическое, да?
— Школа уже существует. Разве не ясно? Стены на три венца подняты.
— Ну и что? — спросила Медея и ушла на кухню.
Она открыла дверь, попала на яркий свет, и на миг халат просветился. Абакумов увидел контуры ее тела. Дверь закрылась.
Комиссар вышел, отыскал взглядом Воронова и, как будто впервые, внимательно рассмотрел его.
Тот, чуть прихрамывая, прохаживался перед своими людьми и, жестикулируя, что-то рассказывал. Абакумова почему-то поразило, что студенты слушают его, точно заранее готовые засмеяться. Но лицо Воронова с широким, крепко очерченным ртом и выпуклыми глазами было едва ли оживленнее обычного. Было видно, что этот человек привык к тому, что его слушают. Красавцем его трудно было назвать, потому что в общем впечатлении, которое он производил, преобладало чисто физическое ощущение мощи. Как ни странно, хромота лишь подчеркивала это ощущение, придавая походке Воронова стремительность и, как подумал Абакумов, хищность.
На ужин опоздала бригада Стерина, она перевозила бетономешалку и устанавливала ее на новом месте.
Ужинали наскоро, ели остывшую гречневую кашу, заправленную свиной тушенкой.
В углу музыканты настраивали электрогитары, и динамики время от времени потрескивали, точно улавливали грозовые разряды.
Вечер был светлый, спокойный и теплый. Стерин сидел напротив двери и видел чистое небо.
— Смотри! — Кузьмин показал на лист бумаги в простенке.
— Трескай, — ответил Стерин. — Ничего особенного.
Эту скороспелую листовку он уже заметил, как успел заметить и недовольный взгляд Данилова. Стерин отодвинул пустую миску, выпил холодного чая и вышел из-за стола.
— Кажется, ты хочешь мне что-то сказать? — спросил он Данилова.
— Да нет, — ответил Данилов. — Ничего…
— Если что-то не нравится, лучше говори прямо. Не обижусь.
— Пока терпимо, — сказал Данилов. — Я ведь не думаю, что ты начнешь мне палки вставлять в колеса…
— Хорошо, мы с тобой как-нибудь поладим, — произнес квартирьер. — Я боюсь, что ты со своими же однокурсниками не сладишь. Эта «Молния» задевает Яроша и Железняка. Они не виноваты, что у них вечная мерзлота. Поторопились шуметь. Успеху вороновской бригады грош цена. У него лучшие условия, всем же это ясно.
