— Значит, летишь. — Он развернул кулек, вытащил из него бутылку конька. — Выпьем на дорожку.
Акимов вспомнил о «сухом» законе, но ничего не сказал. Роберт и без того знал, что он не станет пить.
— Ты всегда был идеалистом, — заметил Краснов. — Не представляю, как будешь жить после института? Ведь явно не впишешься в нормальную жизнь! — Он откупорил бутылку и разлил коньяк в стаканы. — Слушай, Юра. Только что позвонили из Юганска. В Мушкине погиб парень. Ширяев говорит, что ты его навязал им.
Акимов не сразу понял, что речь идет о Грише. Он непроизвольно спросил его об обстоятельствах гибели, надеясь, что Краснову, возможно, еще не все известно. Но он ошибся; Гриши действительно уже не было в живых.
Несколько дней назад паренек сидел здесь, рассказывал о себе, верил и не верил, что будет работать со студентами. «Я послал его на смерть», подумал Акимов.
Он не успел ни привязаться к Грише, ни узнать его, но почувствовал невозвратимую потерю. Если бы он оттолкнул его, вышло бы по-другому.
— Ладно, успокойся, — сказал Краснов. — Выпей.
Акимов подержал стакан и поставил обратно.
— Жалко мальчишку, — признался Краснов. — Меня не покидает ощущение, что я мог бы спасти и не спас…
Он выпил и закурил, глубоко затягиваясь.
— Гибнут чаще всего те, кто слишком доверчив к жизни, — подумал вслух Акимов. — Никакие наши уставы и законы не защитят их до конца. Были и у меня случаи, когда можно было сыграть в ящик. Но пронесло. Бог с ними! Не тот ты человек, Роберт, которому хочется раскрыть душу.
— Уволь! Сам не люблю разговоров про душу. У нас про нее вспоминают, когда надо затемнить суть дела. А дело-то просто: гибнут от дури. Ну кто его загонял в кузов грузовика? Сам залез. А грузовик перевернулся.
— Что предлагаешь? — спросил Акимов.
Однако то, что придумал Краснов, было странным: Гришино имя не должно появиться в списке бойцов областного отряда, смерть постороннего по причине нарушения техники безопасности не должна лечь пятном на отрядную репутацию.
«У нас люди тоже ничего, но для своей пользы, а тут — от чистого сердца», — говорил Гриша Акимову совсем недавно.
— Кто тебя заставляет идти на это? — спросил Акимов.
— Мое положение, — ответил Краснов. — У меня десять тысяч, целая дивизия. Я — с ними, а не с разными посторонними бродягами. Ты задумайся, каково родителям отпускать своих ненаглядных чад в отряд Краснова, в котором гибнут люди! Отряд должен быть безукоризненным. И организационно, и политически. Дошло?
