Брак с Красновидовым поднял ее в собственных глазах, жизнь стала ярче, значительней, казалось, ей хватало уже того, что она могла преклоняться перед талантом мужа, гордилась им, довольствовалась даже тем, что была лишь его отражением. Однако личный и духовный мир ее почти не изменился, она замкнулась в рамках семейной жизни и не заметила, как отгородилась и от театра и от самого Красновидова. Она по-своему любила театр, но и безотчетно предавала его, а Красновидов был слишком далек от семейных и душевных дел, отдавал театру все свое время, силы, мысли. Театр был его домом, его семьей. Этого главного Ангелина воспринять не смогла. И ей стало трудно. А с Томским, оказывается, было легко и беспечно. Жить с таким, как Красновидов, — недостаточно быть только женщиной: он сложный, нетерпеливый, его бросает в разные стороны. Ищет, находит, теряет. Что сегодня кажется верным, завтра никуда не годится. Он вечно неспокоен, вечно чем-то недоволен: ночь напролет может обсуждать какую-то безделицу, а утром кричит: «Нашел! Так вот где собака зарыта». Но Лине не понять ни того, что он нашел, ни того, где зарыта собака. Это ее нервировало, сбивало с толку. И отчуждало. Вот тогда вспоминался Томский со своим «куда нам до Красновидова, парит, из кожи вон лезет». Так и жила. Преклоняясь, глубоко не вникала — перед чем преклоняется.
Дверь распахнулась. В палату вошла Стрелка.
— Как себя чувствуете, больной? Лучше?
— Гораздо лучше. Ваш совет думать о хорошем совсем привел меня в чувство.
— Вот видите! Хорошие мысли поднимают тонус. А к вам гости. Врач разрешил ненадолго. Мужчина и женщина.
— Вот как? Что ж, встретим, — Красновидов оживился и попросил санитарку причесать его.
Пришли Ангелина Потаповна и артист Валдаев.
— Профессор сказал, что организм у тебя богатырский, а сердце титана, — Ангелина Потаповна присела на кровать и положила ладонь ему на лоб.
Красновидов смекнул, что Лина приврала, профессор таких слов не говорил, это факт, слова были совсем другие и не такие оптимистичные.
— Почему ты не приходила?
— Я… — начала было Лина. — Ты разве-е… — но спохватилась, сказала что-то несуразное и запнулась. — Я привела Виктора Ивановича, видишь?
— Вижу. Здравствуй, Виктор.
Валдаев принес Олегу пакет с яблоками и, конечно, рассказал, как просил продавца положить самых лучших, что они предназначены больному, да еще известному артисту.
— Ты бы, Виктор, еще доложил продавцу, что у меня сердце титана и что дед мой был бурлаком, двух метров высоты, дожил до ста девяти лет, кочергу свертывал петлей и имел семнадцать детей.
