Генрих стал рассматривать фотографию, висевшую над макетом, изображавшим процесс образования нефти. На снимке были запечатлены семь столбов, стоящих в пустыне.
— Так образуется нефть, — предупредил вопрос Август.
— Нет, дело в снимке. Он прекрасен. То ли столб, то ли образ, Во всяком случае, настоящий сюрреализм. Это действительно прекрасно.
— Правда? — с удовлетворением спросил Август.
— Там должна быть нефть, — добавила Кристина.
— Что?
— Как солдат в армии все связывает с тем, что его окружает, так и отцу повсюду мерещится нефть.
— Кристина, ради бога!
— Пана, там действительно есть нефть?
— Конечно. Под этими камнями спят золотоносные источники. Эта пустыня станет когда-нибудь Меккой нефтяников. Это я тебе говорю.
— И поэтому ты здесь торчишь?
— И поэтому тоже. Сейчас я ищу ее месторождения в Северном Иране совместно с голландской компанией.
— В самом деле?
— Да. Мы бурим, бурим и в конце концов добьемся своего.
— Я вижу, что мама тоже работает, — произнес Генрих, глядя на черепа. — Пожалуй, тут собраны все. Мудрец и идиот, поэт и преступник. Курд, китаец, индус — все на одном столе.
— Я хотел бы, чтобы ты наконец посерьезнел, стал достойным…
— …сыном великого немецкого народа, — язвительно закончил Генрих.
— Пожалуйста, только не таким тоном.
Генрих вскочил, встал по стойке «смирно» и с шутовским воодушевлением выкрикнул:
— Народ, рейх, фюрер!
— Избавьте меня от подобных шуток! — повысила голос Кристина.
Слуга внес приготовленную для Генриха еду: жареного цыпленка, хлеб, масло. Генрих сел за стол и с аппетитом принялся ее уничтожать.
— А дядя Карл здесь? — спросил он.
— Знаешь, у него новая, молодая жена, — сказала Кристина.
— Аристократка?
— Ну как же может быть иначе, его возбуждают только аристократки.
— Кристина! — с упреком произнес Август.
— Но ведь я не о тебе говорю.
— В этой одежде тебе нельзя показываться дяде, — сказал Август.
— Почему? Это последний крик моды.
— И речи быть не может. Ты должен привести себя в порядок.
— Порядок превыше всего! — выкрикнул Генрих. — Так что моюсь, переодеваюсь и иду приветствовать аристократку, многоуважаемого дядю и — наверняка лицезреть его трубочки.
Через час посвежевший Генрих вместе с родителями отправился к Карлу. Барон раскладывал новые образцы камней.
— Добрый день, дорогой дядя, — вежливо поздоровался Генрих.
— О! Ну ты и изменился! Когда приехал?
— Только что. Выразил почтение родителям, и вот я здесь.
— Ну так идем в салон. Хоть раз ты приехал вовремя. Сочельник надо проводить с семьей, а не шляться по миру.
