— Ноская! — грубо ответила Дуняша. — Эка золото. И стирайте ее сами! Привыкли жить в дерьме!
— Ты как это смеешь? — забегали глаза свекрови.
— Ты что это? — ужаснулась Арина.
— Да тут шкур сколько угодно, меха можете взять себе, другую пошить. Шелка у китайцев взять покрыть, самые лучшие в мире, задаром.
— Ты не заводила! Ишь какая! Шелка ей!
За обедом все ели дружно, и казалось, ссоры не бывало. При Пахоме, Терехе и муже Дуня сказала свекрови:
— Делиться нам с вами пора!
— Ах, вот что! Чего задумала! Как это делиться?
— Как ты с детьми управишься?
— Справлюсь!
— Уж детям ли не житье у бабушки?
— Правда, рукомойника боятся! Умываться не научу… Что у вас за дом? Вещей хороших нет, одни тряпки, — говорила Дуня.
— Как ты смеешь так отвечать! Илья, натрепал бы ее за волосы, как она с матерью говорит… Как она при старших смеет!
— Что же я плохого сказала? Я вам же хочу добра, — отстала Дуня и встала из-за стола. — Простите! — сказала она и низко поклонилась.
— Шшить вы, заразы! — вдруг закричал Пахом на старух.
— Побей меня, муженек, поучи! — выпрямляясь, сказала Дуня мужу.
Илья притих. На глазах у него стали навертываться слезы. Но чтобы никто не заметил, он быстро ушел. Пахом подпоясался и тоже ушел.
— Улестила всех! — пробормотала Аксинья.
Почта приехала. Пассажиры просили ехать дальше, обещали приплату. Вызвался Илья. Он сказал жене, что, по всем приметам, пурга не разыграется.
— Дай мне свои штаны, — сказала Дуня. — Я пойду за тебя в лес, как только погода установится.
Илья отдал жене ватные штаны.
Илья укатил с колокольцами, повел весь караван верхом на гусевике. С ним Васька Кузнецов и другие ямщики, шесть кошевок с почтой и пассажирами. Илья среди торосов дорогу знает, как волк. Проезжающие ему хорошо платят и угощают вином, очень нравится им, как Илья ямщичит. Только песен не поет. Ему скажут — спой, он смолчит или ответит: «Тут не Расея!» Возвращаясь, деньги отдает Дуне, когда в доме нет никого. А Дуня нарочно потом побренчит при старухах монетками.
Илья вырос в семье, в хозяйстве которой была единственная лошадь. Теперь у Ильи есть жеребец, томской, сибирской породы, с длинными ногами, и еще два мерина — гнедой и буланый. Есть мелкие коняги, мохнатые казачьи забайкалки, выносливые, сами себе могут корм добывать под снегом, как олени.
Однажды Дуня похвасталась отцу мужниным табуном. Спирька Шишкин ответил ей:
— Ты сама — кровная лошадь, породистая девка была. Ох… Илья был охотник хороший… Я его любил. Удал! А женился и на охоту не идет! Много у вас дела дома!
