Я выдыхаю каждый раз, при виде каждого нового кошмара, и понимаю, насколько сильно мне повезло. Если бы я родилась на сто лет раньше, я бы стала одной из них. Я бы страдала. Меня бы никто не понимал. Я бы надеялась, что кто-то догадается, почему мой собственный ум восстал против меня, и поможет мне. Большей части этих женщин так и не удалось вылечиться. Они провели остаток дней в горе и смятении. Мое безумие оказалось временным. Оно покинуло меня.
А вот стыд остался.
Через полчаса мучений я наконец добираюсь до страницы 164, помеченной Вивиан в дневнике. На ней еще одно изображение, занимающее весь лист. Оно расплывчатое и выполнено в сепии уже век назад. В отличие от фото безымянных жертв лечебниц, на этом снимке запечатлен мужчина, стоящий у изящного викторианского здания.
Мужчина молод, у него крепкая грудь, проступает живот. Усы его безукоризненно напомажены, а глаза почти черные. Одной рукой он держится за отворот своего утреннего наряда. Вторую засунул в карман жилета. Ужасно вычурная поза.
За его спиной – трехэтажное здание из кирпича. Наверху есть слуховые окна, а крышу украшает башенка, похожая на трубу. На крыше башенки установлен флюгер в виде петуха. Слева виднеется куда менее изящное крыло. В нем один этаж, нет окон, а вместо лужайки – трава клоками.
Даже без этого крыла в этом месте есть что-то странное. На углу здания висит мертвый плющ. Солнце, отражающееся в окнах, лишило их прозрачности. Фотография напоминает мне картину Эдварда Хоппера «Дом у железной дороги». Говорят, именно она послужила прототипом дома из фильма «Психо». Все три здания выглядят угрюмо, в них чувствуется угроза.
Внизу есть подпись. Доктор Чарльз Катлер позирует у лечебницы «Тихая долина», 1898.
В памяти мгновенно вспоминает эпизод пятнадцатилетней давности. Мы с Вивиан в лесу. Мы читаем гравировку на дне гниющей шкатулки.
Тихая долина.
Я помню, что во мне проснулось любопытство. Видимо, не во мне одной, раз Вивиан пришла сюда за информацией. Она узнала, что Тихая долина – это сумасшедший дом.
Мне интересно, поразилась ли она так, как поразилась я. Я хочу узнать, испытала ли она те же чувства. Сидела ли, моргая и не веря своим глазам, пытаясь понять, как шкатулка с ножницами из психиатрической лечебницы оказалась на берегу Полуночного озера. Билось ли у нее сердце так сильно, как бьется у меня? Дрожали ли ноги?
Шок проходит, когда я перевожу взгляд на следующую страницу. Кто-то провел карандашную линию между двумя абзацами. Скорее всего, это была Вивиан. Она вполне могла бы испортить библиотечную книгу, особенно если нашла что-то важное.
