— Ты чего на меня рожу-то кривишь? Не по нутру я тебе, или что? Так ты скажи мне! А то вон юноту прогнал на мороз!
Авдей, занятый своей одеждой, отвечал даже не соизволив посмотреть в его сторону.
— А ты чего их привечаешь? — Голос его звучал все также тяжело, но уже без того свирепого рыка. — В этом шатре им рано мед пить! Тут воинам-то не всем наливают!
Векша, усевшись на постели, какое-то время смотрел на него волком. Затем, видимо обуздав гнев, заговорил без прежней враждебности.
— Это мои гости. Я их сам позвал. Чем захочу, тем и попотчую.
Авдей на это пожал плечами, не затруднив себя ответом. Поверх нижней рубахи из тонкого льна, он уже одел чистую верхнюю. Сшитую из тонкого сукна и судя по виду очень дорогую. Красного цвета с ярким отливом, рубаха по шейному вырезу, была расшита очень искусной и причудливой вышивкой. Жиляте, когда он к ней присматривался, чудились свившиеся в попытке сожрать друг друга змеи. Авдей хвастался, что рубаху ему сшили в Новгороде из ткани, привезенной от заморских латинян.
«Это куда он так наряжается?» — Подумал, глядя на сборы Авдея. — «Может быть, Векша поинтересуется?»
Но Векша сохранял сердитое молчание.
Авдей, тем временем, прицепил к украшенному серебряной чеканкой поясу, отделанные серебром ножны длинного боевого ножа с посеребренной рукоятью.
«Да он и к Путиславу вот так не наряжался! Куда же это Авдюха наладился?» — На Векшу надежды не было, и Жилята понял, что пора ему «проснуться».
— А что у нас так холодно? — Вопросил он, глядя на воинов. Те почти разом к нему обернулись.
— Жилята очнулся! — Просветлел Векша. — Вот радость-то, какая! Надо пойти и Лавру сказать.
— Здрав будь! — Авдей приветствовал более сдержано, при этом застегивая на себе кожух.
— А что это у нас полог-то так задран? Авдюха, ты что ли? Живо закрой!
Тот наконец-то закончив с одеждой, ответил, добавив в голос металла.
— Закрою как выйду.
— А куда это ты? — Как мог правдоподобно удивился Жилята. — Столько дней не виделись! Есть что рассказать. Присядь, поговорим!
Авдей, надевая высокую шапку из куньего меха, молча направился к выходу. Жилята думал он так и уйдет, ничего не ответив. Такое за ним и прежде водилось. Но Авдей у порога вдруг обернулся. Скривив губу так, что левый ус поднялся над правым, он с несдерживаемым торжеством произнес:
— А мне Всеволод Юрьевич, велел к нему явиться. Очень уж ему интересно что, да как в воинстве Суздальском. — Сказав это, он развернулся на пятке и вышел из шатра, рывком опустив полог.
