Когда голова уже отказывалась воспринимать магические формулы, решила сделать перерыв. Не имея ни малейшего представления о времени, я расположилась на кровати и потянула из сумки найденную в матраце монету. Мне нравилось исходящее от нее ощущение тепла. Она грела, словно родная, хотя понятия не имею, на каком языке была сделана надпись. Ощетинившийся змей не пугал. Обычное дело подобным образом показывать могущество государства. У нас оскалившийся лев демонстрировал силу правителя, а здесь, видимо, присутствовал намек на леса или скалы, где могут обитать пресмыкающиеся. Меня больше интересовали буквы, составляющие подобие рисунка, да энергетика, вложенная в монету. Я перекатывала между пальцев денежный знак, поглаживала подушечками выпуклости и постепенно успокаивалась, восстанавливалась. И вскоре появилось желание вновь засесть за книги. Тем более что здесь все равно больше нечем было заняться.
Пододвинула к себе трактат о демонах, отложив на потом учебники. Данное сочинение воспринималось мною как познавательная литература, тем более по нему не нужно было никому отвечать. Так что можно было немного времени отвести на изучение темных существ.
И я увлеклась, да так, что оторваться не могла. Если раньше в процессе учебы я рассуждала о расе демонов чисто теоретически, то сейчас, после встречи с одним из представителей Темного мира, буквально впитывала в себя каждое слово. Узнавание чужого образа жизни, государственной структуры и особенностей организма — все вызывало живейший интерес и давало пищу для размышлений.
Не знаю, кто автор сего произведения, но систематизированные знания давались легко. Они укладывались, ярко рисуя картину иной жизни.
Приход смотрителя, хоть и предсказуемый, застал меня врасплох. Я аж подскочила, когда в полной тишине раздался металлический скрежет открываемой двери, и захлопала глазами на вошедшего, выныривая из далекого далека.
— Учишься? — радостно улыбнулся старик. — Так и передам нашему лорду.
— А вы с ним общаетесь? — сильно удивилась я.
— Иногда, — с готовностью отозвался сторож. — Он, когда появляется в академии, всегда меня расспрашивает. Любит он свое детище и мне наказывает за ним приглядывать.
— И вы с ним запросто разговариваете? — удивлялась я все больше.
— А что ж. Человек все же. Радеет за своих адептов с преподавателями, переживает за них. — Сторож расставлял тарелки среди тетрадей и учебников. — Ему здесь до всего дело есть, потому приходит ко мне в сторожку, отвара травяного попьет. Вот мы с ним по душам и говорим. Я же здесь поставлен за порядком смотреть.
