Когда я перешел в Куантико, мне стали попадаться куда более странные убийства, а самое необычайное из них произошло чуть ли не на заднем дворе моего дома (на самом деле в двухстах с лишним километров от него, но все равно довольно близко).
В 1950-х Эдвард Гин проживал в уединенном, находящемся на отдалении от остальных домике в фермерском сообществе Плейнфилда, штат Висконсин, с населением всего 642 человека. Незаметно для всех он начал свою криминальную карьеру с расхищения могил. Особенно его интересовала кожа с трупов, которую он удалял и дубил, после чего сам в нее драпировался. Кроме того, кожей он украшал имевшийся у него портновский манекен и всякую домашнюю утварь. Затем Гин вдруг решился на операцию по смене пола — нечто невероятное, по меркам Среднего Запада эпохи 1950-х, — но это показалось ему не слишком практичным. И тогда ему в голову пришла еще одна гениальная идея: сшить себе костюм из живых женщин. Кое-кто считает, что таким образом он хотел превратиться в свою уже покойную, но при жизни деспотичную матушку. Ничего не напоминает? Некоторые идеи из этого дела перенял Роберт Блох для своего романа «Психо» (затем воплощенного в одноименном фильме Хичкока, ставшем классикой) и Томас Харрис для «Молчания ягнят». Кстати, Харрис услышал о случае Эдварда Гина из первых уст на наших занятиях в Куантико.
Возможно, Гин и дальше пребывал бы во мраке своей омерзительной жизни, если бы его фантазия не потребовала «произвести» новые трупы для жатвы. В исследовании, посвященном феномену серийного убийства, мы обнаруживали подобную эскалацию почти во всех случаях. Гина обвинили в убийстве двух женщин среднего возраста, хотя на его счету, скорее всего, было куда больше жертв. В январе 1958-го его официально признали невменяемым, и остаток своих дней он провел в психиатрической клинике Мендоты и в Центральном госпитале штата для душевнобольных, выказывая образцовое поведение. В 1984 году Гин мирно скончался в возрасте семидесяти семи лет в Мендоте, в отделении для пожилых.
Не стоит и говорить, что даже спецагентам и следователям нечасто попадаются подобные экземпляры. Вернувшись в Милуоки, я поставил себе цель узнать об этом деле как можно больше. Однако, наведя справки в аппарате генерального прокурора штата, я выяснил, что записи по расследованию запечатаны грифом о невменяемости.
Архив для меня открыли только после того, как я сказал, что в качестве агента ФБР имею к данному случаю профессиональный научный интерес. Никогда не забуду, как мы с секретарем ходили между бесчисленных стеллажей архива, до отказа забитых коробками. Мне и в самом деле пришлось сломать восковую печать, чтобы просмотреть документы. Но внутри я увидел фото, которые теперь клеймом выжжены в моей памяти: обезглавленные раздетые тела женщин, подвешенные вверх ногами на веревках и блоках, распотрошенные от груди до самого лобка, с вырезанными гениталиями; отрубленные головы на столе с пустыми распахнутыми глазами, устремленными в пустоту. Сколь бы пугающими ни казались эти фотографии, я стал размышлять о том, что же они могли поведать о преступнике и как это знание могло бы помочь его поимке. По правде говоря, с тех пор тот кошмар так и не истерся из моей памяти.
