— Истина твоя, княже!
— Слава Митрею Иванычу!
— Слава великому князю всея Руси!
— Слава! Слава!
Тверской князь понуро сидел на скамье. Слова «всея Руси» больно кольнули его ухо, но он так и не поднял головы.
Наступил черед и рязанского князя. Размашистым уверенным шагом он вышел вперед, кивнул, как полагалось, три раза головой, кашлянул и негромко произнес:
— Братья князья! И вы, бояре!
Все стихли. Олег немного выждал, одернул кафтан с позументами.
— Всем ведомо, была у Рязани брань великая с Москвой. Мечи кровью не раз омывали. Да то прошло… — Он остановился, прикрыл и без того глубоко запавшие глаза, повторил: — Прошло!.. Моя земля крайняя к степи. Больше других истомилась она под ярмом басурманским, изошла скорбью великой… Отныне кидаю свою распрю, ополчаюсь! И ты, великий князь московский, волен в рязанских полках. Сразимся все дружно за землю русскую и, коль надо, сложим головы наши, а Русь святую не посрамим!
Новый взрыв восторга хлестнул по гриднице. Олег выждал немного и повысил голос:
— А на тех, кои в измене черной искусились, пусть падет наш гнев и вечная кара божья!
Вельяминов мигом вспотел и даже пригнулся за чью-то спину. Правду молвит рязанский князь или кривит душой? А может, он изверился в хане, решил к Москве примкнуть?
— Хитер, ох хитер! Да и коварен же князь рязанский, — шептал озадаченный боярин. — Вдруг выдаст меня?
Дмитрий Иванович под шумные крики обнял Олега, искренне обрадованный его словами. Боброк покачал головой и, наклонившись, шепнул Владимиру Андреевичу:
— Ох, не лежит моя душа к сему князю.
Серпуховской князь по привычке толкнул пальцем кверху свои усы.
— Я тож не сильно-то доверяю князю Олегу. Но, может, и переменился?
— Волк каждый год линяет, а все ж обычья не меняет.
Поднялся Сергий Радонежский. Все тоже встали. Старец вытолкнул вперед Пересвета и Ослябю и приказал им стать на колени.
— Сих двух воинов Христовых благословляю на рать, на безбожных басурман!
Все склонили головы. Сергий насупил седые брови и повернулся в сторону тверского князя.
— Богопротивные речи твои суть тяжкий грех, помрачивший твой разум. Смирись, князь! Отринь помыслы тайные и злобу завистливую!
Подошел Дмитрий Иванович. Сергий троекратно перекрестил его. Затем, вынув меч из ножен князя, он так же осенил его крестным знамением, дал поцеловать холодную сталь Дмитрию Ивановичу и, высоко подняв меч над головой, торжественно провозгласил:
— Пусть сей меч нещадно разит за славу земли русской отныне и во веки веков. Аминь!
