У Дона Великого | страница 20
Ханскую столицу душил августовский зной. Горячий заволжский ветер нес песок и скручивал воздушные воронки из пыли и мусора на узких улицах Сарай-Берке. Даже рынок, самое неугомонное место города, затих, разморенный духотой.
Мамай также изнывал от жары. В одной нижней белой рубахе, распахнутой на груди, в широких темно-синих плисовых шароварах и домашних чувяках с загнутыми кверху носами он то и дело отхлебывал из серебряного кувшина прохладный кисловатый кумыс. Поскорей закончить срочные государственные дела и вон из пыльного города на степной простор!
Вместе с визирем Хазматом они составили послания грозному повелителю Самарканда Тимур-ленгу и хану Тохтамышу, только год назад утвердившемуся во власти в соседней Белой Орде. Оба послания были по-восточному витиевато-дружественные, содержали уверения в дружбе и мире. Для того решающего шага, который задумал сделать Мамай, надо было, чтобы на восточной границе Золотой Орды пребывали мир и тишина. Он спросил Хазмата, нет ли вестей от мурзы Бегича. Вестей пока не было, и Мамай отпустил визиря. Победа Бегича над Москвой также нужна была Мамаю для того шага, который он решил совершить.
Мамай хотел уже переодеваться в дорогу, да остановился, присел на скамью, покрытую ковром, задумался. Он не хотел делиться своими мыслями с Хазматом. Хазмат был знатным, принадлежал к одной из ветвей сильно расплодившегося рода чингисханидов. А он, Мамай? Он был сыном довольно богатого, но, увы, совсем не родовитого скотовода, жившего в Крымском улусе. Более двадцати лет назад, молодой, проворный, он своей личной храбростью, способностями в военном деле, природной хитростью и умением ладить с военачальниками выбился в конце концов в джагуны. Это придало ему смелости. Не стесняясь в средствах, иногда даже вероломно убирая с дороги опасных соперников, он стал тысячником.
Расторопного, смышленого тысячника заметил правивший тогда хан Бердибек, который тоже не брезговал ничем: убив своего отца Джанибека, он завладел троном. Бердибек приблизил к себе Мамая, отдал ему в жены свою дочь. Вскоре хан возвел его в темники и сделал полноправным правителем Крымского улуса. Мамай завел своих нукеров, его влияние возрастало как в улусе, так и за его пределами. Но это его не удовлетворяло. Непомерное тщеславие толкало к большему. Однако он не был чингисханидом и происходил, как он сам выражался, «из навоза». Это было главным препятствием для его дальнейшего возвышения. И он стал ждать своего часа.
