У Дона Великого | страница 103
Дмитрий Иванович прислушался и, что-то припомнив, усмехнулся.
— Ничего, добро звонят… А вот в Троицком монастыре есть один молодой звонарь, его Епифанием Премудрым зовут. Он привязал к языкам малых и средних колоколов веревки и зажимает их в обеих руках, а язык большого колокола ногой дергать приспособился. И как начнет звонить, так у него такая байка получается: блины-блины-вареники, борщ, блины-блины-вареники, борщ. Диво, да и только. Экий малый сей Епифаний Премудрый, какую прибаутку узрел в колокольном перезвоне. Стало быть, мелкие да средние колокола у него блины и вареники вызванивают, а большой колокол про борщ гудит, — заключил Дмитрий Иванович со смехом.
— Ишь какой смышленый! — крутнул головой боярин и тоже засмеялся.
Они поднялись со скамейки разом: у каждого дел было по горло. Князь в тот же день поручил дьякам составить грамоты и разослать их немедля: ратникам из южных уделов спешить «сколь мочно» прямо в Коломну, а из северных — в Москву. Одновременно срочно вызвал ближайших соратников, а также князей белозерских Федора Романовича с сыном Иваном, Дмитрия и Владимира Друцких, Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, бояр Вельяминовых Тимофея и Николая и еще с десяток удельных подручных князей, воевод и ближних бояр.
Через три дня, уже под вечер, как только приехали из самого отдаленного места князья белозерские, Дмитрий Иванович созвал совет. В ожидании приглашенных князь в задумчивости ходил по горнице, и вслед за ним металась по полу и стенам черная тень. Светильники мигали неспокойно, и поэтому казалось, что все вокруг вздрагивало и шевелилось. Иногда князь останавливался у стола и долго водил пальцем по земельному листку с черными извивающимися змейками рек Оки, Дона и Волги. Похудевшее лицо его с темными полукружиями у глаз было строго сосредоточенным, спокойно-энергичным. За эти дни он много раз и подолгу припадал к земельному листку, обдумывая во всех подробностях предстоящую схватку с врагами, прикидывал, с какого захода ее следует начать, и каждый раз все больше утверждался в мысли, что самым правильным будет тот, который он сам окрестил «мешком».
Когда все собрались, Дмитрий Иванович кратко сообщил известие, полученное от Тютчева. Затем отошел к окну, прислонился к нему, скрестив на груди руки. Луч солнца, падающего уже за Арбатский бор, скользнул по окну, послав зайчик, и погас. Все молчали, ошеломлен
ные, только молодой белозерский князь мотнул головой и неопределенно протянул:
