Над горизонтом просветлело. Надо было дождаться рассвета. У патрульных, разумеется, уже есть описание преступника. Чтобы засечь Тиренса, им понадобится несколько минут.
Однако в течение этих нескольких минут он останется старостой. И сможет сделать то, о чём даже сейчас не осмеливался подумать.
Через десять часов после разговора с сотрудником министерства Юнц вновь посетил Людигана Абеля.
Посол приветствовал его со своеобычной сердечностью, к которой примешивались некоторые угрызения совести. Во время первой встречи с профессором, состоявшейся почти год назад по стандартному времени, он не принял его историю близко к сердцу. Посла интересовало одно: пойдёт ли случившееся на пользу Трантору?
Трантор всегда занимал его мысли, и всё же Абель не был глупцом, слепо поклоняющимся звёздному скоплению или жёлтой эмблеме с изображением солнца и космического корабля, которую носили военнослужащие Трантора. Абель не был патриотом в примитивном понимании этого слова. Сам по себе Трантор ничего для него не значил.
Абель поклонялся миру. И чем дольше он жил, тем истовее поклонялся. Старея, он всё больше ценил бокал вина и послеобеденную дрёму, пропитывался духом негромкой музыки, дорогого одеколона и тишиной угасания в предчувствии смерти. Ему казалось, что схожие эмоции должны испытывать все люди. Те же продолжали затевать бесконечные войны. Насмерть замерзали в космическом вакууме, испарялись в атомных взрывах, гибли на осаждённых и бомбардируемых планетах.
Как же принудить их к миру? Ни увещевания, ни, тем более, образование тут не помогут. Если человек, сравнивая войну и мир, сознательно выбирает первое, разве смогут его убедить какие-то дополнительные доводы? Что способно обвинить войну красноречивее, чем сама война? Какая изощрённая диалектика обладает хотя бы десятой долей убедительности одного-единственного разбитого корабля, несущего страшный груз?
Следовал вывод: положить конец злоупотреблению силой можно только силой.
В кабинете Абеля висела карта Трантора, на которой отмечались случаи применения этой силы. Карта представляла собой прозрачное «яйцо» – наглядное трёхмерное изображение галактики. Алмазная пыль звёзд, тёмные и светлые пятна туманностей, а в самой сердцевине находились несколько красных искорок Транторской республики.
Вернее, не «находились», а «когда-то были». Пятьсот лет назад в Трантор входили всего-навсего пяток планет.
Карта была ретроспективной. Если указатель круговой шкалы стоял на отметке «ноль», в «яйце» светилось пять красных точек. Поворот верньера на одно деление соответствовал смещению на пятьдесят лет вперёд, и в окрестностях Трантора вспыхивал целый сноп алых искр.
