Я проснулся, когда солнце пронизало своими лучами кремовые занавески. Ева лежала в моих объятиях, положив голову мне на плечо, ее губы касались моего горла. Она спала мирно, и ее тело было безвольным и спокойным. Я обнимал эту порочную женщину, чувствуя себя на вершине блаженства. Я получал удовольствие, чувствуя ее дыхание на своем горле и вдыхая аромат ее волос, ощущая тепло ее маленького и худенького тела. Ева спала так около часа, затем пошевелилась, открыла глаза, подняла голову и посмотрела на меня.
— Здравствуй, — сказала она и улыбнулась.
Я нежно погладил ее лицо пальцами.
— Как чудесно пахнут твои волосы! — сказал я. — Ты выспалась?
Она зевнула и снова положила голову на мое плечо.
— А ты?
— Да… Как твоя голова?
— Не болит. Хочешь есть? Приготовить что-нибудь?
— Я сам приготовлю.
— Нет, ты лежи, — она вырвалась из объятий и выскользнула из-под одеяла.
В голубой ночной рубашке она казалась тоненькой и юной, как девочка. Ева накинула халат, посмотрелась в зеркало, состроила гримаску и ушла. Я поднялся в ванную, неторопливо побрился, вернулся в спальню. Ева лежала поперек кровати. На столе у кровати стоял поднос со свежим кофе и тарелкой с тонко нарезанными и намазанными маслом кусочками хлеба.
— Ты же не хочешь, чтобы я готовила что-нибудь, правда? — спросила женщина, когда я снял халат и лег рядом с ней.
— Нет, спасибо. Только не говори мне, что ты умеешь готовить, — сказал я, взяв ее за руку.
— Я умею готовить, — возразила Ева. — Ты что же, считаешь меня совершенно беспомощной?
Ее ладонь была худенькой и твердой. Я запросто мог охватить ее запястье большим и указательным пальцами. Я принялся разглядывать три резко обозначенные линии на ее ладони.
— Ты независима, — сказал я. — Это основная черта твоего характера.
Ева согласно кивнула.
Я выпустил ее запястье.
— А что еще? — спросила она, как будто чувствуя, что я о чем-то умолчал.
— Ты — человек настроения, — добавил я.
Она снова кивнула.
— У меня ужасный характер. Я веду себя как безумная, когда злюсь.
— А что может разозлить тебя?
— Все что угодно. — Ева поставила мне тарелку с хлебом на грудь.
— И на Джека ты тоже сердишься?
— Больше, чем на кого бы то ни было. — Она маленькими глотками пила кофе и отрешенным взглядом смотрела в окно.
— Почему?
— Он ревнует меня, а я его, — сообщила Ева и рассмеялась. — Мы деремся. Прошлый раз, когда мы обедали в ресторане, Джек все время смотрел на одну дамочку. На блондинку с глупым лицом. Правда, у нее была отличная фигура. Я сказала, что если он хочет, то может убираться вместе с дамочкой ко всем чертям. Джек обозвал меня дурой и продолжал посматривать на женщину. Тогда я взбесилась. — Глаза Евы загорелись: воспоминание явно доставило ей удовольствие. — Знаешь, что я сделала?
