Папа смотрит на маму, и его лицо вытягивается. Она закрывает глаза, потом снова открывает, с грустью качая головой:
– Он весь день это повторяет.
– Ты снова слышишь шум в моей комнате? – спрашиваю я, чувствуя, как колотится сердце. Если что-нибудь случится с моими красками, то всё. Если надо, я пешком вернусь в Форт-Майерс.
Мама качает головой:
– Я не видела и не слышала ничего странного. Но Джон… он убеждён, что там привидения. Я не хочу душить его творческий порыв, так что пусть себе говорит. Думаю, что всё в порядке, да, Крис?
– Да, – отвечает папа. – Если ему запретить, он назло будет всё время это повторять.
А может быть, и нет. Если бы мама с папой не всё позволяли Джону, он стал бы намного послушнее. Для начала неплохо бы избавиться от Рено…
– Тесса, я так замоталась со своими проблемами, что даже не спросила, как прошёл твой первый день в школе, – говорит мама, смахивая прядь волос, прилипшую ко лбу.
– Всё нормально, не волнуйся.
Я обхожу Джона и Рено, направляясь к лестнице. Моим ногам холодно от кафельной плитки на полу, и я невольно задумываюсь на мгновение, сколько мертвецов похоронено под нашей улицей. Под нашим домом. Слишком много, думаю я и спешу в свою комнату.
Пальцы на моих ногах снова леденеют. Эта мысль не даёт мне покоя, она застряла в моей голове как осколок – невидимый, но чувствительный. Ещё окончательно не проснувшись, я сажусь и окидываю взглядом тёмную комнату. Ветер стучит в старинные окна, а на пустых стенах танцуют угловатые тени.
Старинный. Огромный. Элегантный. Мне всё равно, как родители называют этот дом… Он страшный. Я вспоминаю, что сказала Рейчел, когда я ей показала фотографию дома. Поджав губы, она старалась оставаться позитивной, но не надо быть гением, чтобы понять, что она на самом деле подумала. Дом ей тоже показался старым и захудалым. И если Рейчел так считала – а она, например, в четвёртом классе, узнав, что у неё вши, улыбалась, – то я точно не преувеличиваю.
Я стараюсь не размышлять над словами Нины о том, что весь наш район построен на кладбище. На костях. Даже предположить, что тела выкапывали, страшно. Я представить себе не могу, как ужасно было, когда трупы сами всплывали на поверхность. Дрожа под коротким стёганым одеялом, я натягиваю его на ледяные ноги. И когда снова кладу голову на подушку, вдруг слышу его…
Плач. Сначала тихий, он постепенно превращается в громкий вой, который, как мне кажется, исходит из прихожей.
