Майкл рыдал судорожно, стуча кулаками друг о друга в страдании. Кормак заурчал глубоко в своей груди, словно дикий бык. Голубые огни горели и мерцали в его глазах.
— А ты? — спросил он резко.
— Меня они бросили в темницу, чтобы пытать, — ответил Майкл, — но в ту же ночь Юлала пришла ко мне. Старый слуга, который любил ее и жил в Эль-Горе еще до того, как его захватил Нуреддин, освободил меня и провел нас обоих через секретный проход, который ведет от камеры пыток за стены. Мы направились в горы пешком и без оружия и скитались там в течение нескольких дней, прячась от всадников, посланных за нами. Вчера нас поймали и вернули в Эль Гор. Они казнили старого раба, который показал нам тайный проход, неизвестный сегодняшним хозяевам замка, а мы отказались рассказать, как мы бежали, хотя Нуреддин угрожал нам жестокими пытками. На рассвете он вывел меня из замка и приказал повесить на этой виселице, оставив одного из своих людей, чтобы охранять меня. Что он сделал с Юлалой, одному Богу известно.
— Вы знали, что Али-Эль-Яр пал?
— Да, — Майкл тупо кивнул. — Косру Малик хвастался этим. Земли Жерара теперь перешли в руки его врага, рыцаря-предателя, который придет на помощь Нуреддину, когда мусульмане выступят против короны.
— А кто этот предатель? — спросил Кормак тихо.
— Барон Конрад фон Гонлер, которого я, клянусь, насажу на вертел, как зайца…
Кормак улыбнулся холодно и мрачно.
— Забудь свои клятвы. Фон Гонлер был в аду еще до рассвета. Я знал только, что он отказался прийти на помощь Жерару. Я мог бы не убивать его так легко, знай я всю его гнусность.
Глаза Майкла засверкали.
— Де Жисклин спасен! — закричал он радостно. — Я благодарю тебя, старый пес войны! Один предатель со счетов, что теперь? Должны ли Нуреддин и турок жить, пока двое мужчин носят сталь де Жисклина?
— Нет, если сталь остра и кровь течет красная, — прорычал Кормак. — Расскажи мне про этот секретный путь… нет, не время для слов, покажи мне его. Если вы бежали таким образом, почему мы не можем воспользоваться им? Сейчас забери оружие у этой падали, а я поймаю его коня, который, как я вижу, пасется у скал. Ночь недалеко; может быть, мы сможем проникнуть внутрь замка, а там…
Его большие руки сжались в железные кулаки-кувалды, в глазах запылало страшное пламя; во всем его виде сквозил очевидный, простой рассказ о том, что будет дальше — об огне и кровавой бойне, о копье, пронзающем грудь, и мече, раскалывающем черепа.
