— Откуда люди взяли россказни, что Жерар был тем, кто завел роман с рабыней Нуреддина? — прорычал Фицджеффри.
Майкл закрыл лицо руками.
— Это моя вина, — простонал он. — Однажды ночью немой слуга принес записку, подписанную Юлалой, очевидно. Она умоляла меня приехать вместе с сьером Жераром и его людьми и спасти ее от страшной судьбы — наша любовь была обнаружена, переписка прочитана, и они стали мучить ее. Я был вне себя от ярости и страха. Я пошел к Жерару и все ему рассказал, и он, чистая душа, человек чести, пообещал помочь мне. Он не мог нарушить перемирие и принести гнев Саладина на христианские города, но он надел свою кольчугу и выехал вместе со мной. Мы попытаемся найти любой способ, которым смогли бы тайно выкрасть Юлалу; если нет, мой господин пойдет смело к Нуреддину и попросит девушку в дар или предложит заплатить большой выкуп за нее. Я готов был жениться на ней.
Но когда мы добрались до места у стены Эль Гора, где я имел обыкновение встречаться Юлалой, мы обнаружили, что оказались в ловушке. Нуреддин, Косру Малик и их воины вдруг окружили нас со всех сторон. Нуреддин первым заговорил с Жераром, рассказав ему о ловушке, которую он установил, и о приманке, которая должна была соблазнить моего господина. И мусульманин рассмеялся, зная, что любовь оруженосца завела Жерара в ту западню, где потерпел неудачу тщательно обдуманный кованый план. Что касается послания — Нуреддин сам написал его, считая в своем коварстве, что сьер Жерар сделает все именно так, как он и сделал.
Нуреддин и турок предложили Жерару присоединиться к ним в осуществлении их плана об империи. Они рассказали ему откровенно, что его замок и его земли были платой для некоего влиятельного дворянина в обмен на его союз, и они предложили заключить союз с Жераром вместо того аристократа. Сьер Жерар ответил лишь, что всю свою оставшуюся жизнь он будет хранить верность своему королю и своим убеждениям, и после этих слов мусульмане набросились на нас, как бурные волны.
Ах, Кормак, Кормак, если бы вы были там вместе с нашими всадниками! Жерар вел себя мужественно и решительно по своему обыкновению — спина к спине бились мы, и я клянусь вам, что мы выстелили вокруг завалы по колено из мертвецов, прежде чем Жерар упал, и они опрокинули меня.
«Христос и крест!» — были его последние слова, когда турецкие копья и мечи пронзили его насквозь. И его красивое тело, обнаженное и изрезанное, бросили коршунам и шакалам.
