Услышав внезапно раздавшийся грохот копыт, мусульманин замер и обернулся. Бросив копье, которым он мучил пленника, он быстро достал и натянул тетиву на короткий тяжелый лук. После этого, просунув левую руку в лямки небольшого круглого щита, он вскочил в седло и рысью погнал коня навстречу атакующему франку.
Кормак приближался, словно грозовой разряд, его глаза ярко сверкали над краем мрачного щита. Он знал, что этот турок никогда не встретится с ним так, как встретил бы его франкский рыцарь — грудь к груди. Мусульманин уклонился бы от его тяжелой атаки и кружил вокруг на своем проворном коне, уворачиваясь из стороны в сторону, пока не нашел слабое место для удара. Но он бросился в бой так безрассудно, будто никогда раньше не сталкивался с тактикой сарацинов[17].
В это время турок натянул лук, и стрела впилась в щит Кормака. Они были едва в пределах броска копья друг от друга, но мусульманин достал еще одну стрелу, что и погубило его. Кормак, стремительно мчавшийся вперед, вдруг поднялся на стременах, сжимая свое длинное копье за середину древка, и бросил его, как дротик. Неожиданный ход застал сельджука врасплох, и он сделал ошибку, подняв свой щит, вместо того, чтобы уклониться. Наконечник копья пробил легкий щит и ударил со всей силы человеку в грудь, укрытую кольчугой. Острие копья согнулось, не пробив кольчуги, но потрясающей силы удар выбросился турка из седла, и когда он поднялся ошеломленный, нащупывая свой ятаган, большой черный жеребец ужасающе воздвигся над ним и в ярости ударил копытами вниз, разрывая и разбивая.
Даже не взглянув на свою жертву, Кормак подъехал к виселице и приподнялся в седле, всматриваясь в лицо того, кто висел.
— Сатана, — пробормотал большой воин, — это же Мишель де Бле, Майкл де Блуа, один из оруженосцев Жерара. Что за дьявол сделал это?
Выхватив меч, он перерезал веревку, и юноша скользнул ему в руки. Губы молодого Майкла были пересохшие и распухшие, глаза полны страдания. Он был голый, за исключением коротких кожаных бридж, и солнце жестоко терзало его светлую кожу. Кровь из раны на затылке уже запеклась, покрыв коркой его желтые волосы, на его конечностях виднелись небольшие порезы — следы от копья его мучителя.
Кормак положил молодого француза в тени, отбрасываемой неподвижно стоящим жеребцом, и смочил водой из своей фляги его пересохшие губы. Как только он смог говорить, Майкл прохрипел:
— Теперь я знаю, что действительно мертв, ибо есть только один рыцарь, что когда-либо приезжал в Утремер, способный метнуть длинное копье, как дротик, и Кормак Фицджеффри мертв уже в течение многих месяцев. Но если я мертв, где Жерар… и Юлала?
