Авис продолжала кричать. Пронзительно завывала на одной ноте, когда Мейсон поднялся и закрыл круглой стеклянной створкой черный провал окна. Ветер сопротивлялся его усилиям, но он закрыл окно и повернул защелку.
Затем ее пальцы вцепились в его горло сзади, и ее крик ворвался ему в ухо.
— Я убью тебя! — взвыла она. Это был вопль разъяренного ребенка.
Но сила в ее когтистых пальцах не могла принадлежать ребенку или истощенному болезнью человеку. Он боролся с ней, тяжело дыша.
Затем внезапно доктор Клегг появился в комнате. Блеснул приготовленный шприц и опустился вниз сверкающей серебряной искрой, погружаясь в плоть.
Они отнесли ее обратно к кровати и укрыли одеялом. Оставив открытым лишь усталое лицо спящего ребенка.
Теперь окно было закрыто.
Все было в порядке, когда двое мужчин потушили свет и на цыпочках вышли из комнаты.
Ни один из них не сказал ни слова, пока они не спустились вниз. Мейсон тяжело вздохнул.
— Так или иначе, я заберу ее завтра отсюда, — пообещал он. — Возможно, все было слишком грубо: я вернусь сегодня вечером и разбужу ее. Я был не очень тактичен.
Но что-то в ней, что-то в этой комнате напугало меня.
Доктор Клегг закурил трубку.
— Я знаю, — сказал он. — И я не скрываю от тебя, что все понимаю. Это больше, чем просто галлюцинация.
— Лучше я останусь здесь сегодня, — продолжал Мейсон. — На всякий случай если что-нибудь произойдет.
— Она будет спать, — заверил его доктор Клегг. — Не нужно беспокоиться.
— Я буду чувствовать себя лучше, если останусь. Я начинаю кое-что понимать из всех этих разговоров о других мирах и изменениях в ее теле перед поездкой. Это как-то связано с окном и звучит как представление о самоубийстве.
— Желание смерти? Возможно. Я должен был подумать и об этой возможности. Сны, предвещающие смерть, — думаю, Мейсон, я могу остаться с тобой. Полагаю, мы можем комфортно расположиться здесь перед огнем.
Опустилась тишина.
Должно быть, уже наступила полночь, прежде чем кто-нибудь из них переместился со своего места перед огнем.
Затем раздался громкий звон разбитого стекла наверху. Прежде чем звенящее эхо затихло, оба мужчины вскочили на ноги и бросились к лестнице.
Сверху больше не раздалось ни звука, и ни один из них не вымолвил ни слова. Только стук их шагов по лестнице нарушал тишину. И когда они остановились возле комнаты Авис Лонг, тишина усилилась. Это была тишина ощутимая, полная, совершенная.
Рука доктора Клегга метнулась к дверной ручке, осторожно потянув.
