— Что ты такое говоришь, дитя моё? Впрочем, вы скоро сами во всём убедитесь, господин ван Бетховен. Ровантини очень скоро будет здесь.
Ровантини молча потряс увесистым кулаком.
— А он уже здесь, — со смехом заявила Магдалена.
— Уже в Бонне.
— Ближе. Он в двух комнатах отсюда, — помедлив, ответила она. — Он же мой кузен.
Послышался звон разбитого стекла и успокаивающий голос Магдалены:
— Ничего страшного, ущерб невелик, и потом, посуда бьётся к счастью. Правда, мадемуазель Флиттнер, говорят, что пролитое красное вино к слезам, но если выдался такой радостный повод...
— Верно, — немедленно откликнулся звонкий голосок, — и теперь пусть этот Ровантини-Тартини наконец предстанет перед нами. В конце концов, он же всё это учинил.
Послышался звук передвигаемых стульев.
— Я сейчас отведу вас туда. Только возьмите с собой свечи. Они там с моим сыном сидят в кромешной тьме.
Через несколько минут дверь распахнулась.
— Франц!..
Чуть колеблемое лёгким ветерком пламя свечи высветило стоявшего на пороге Ровантини. Он с такой невыразимой тоской взглянул на юное создание, что у той на мгновение болезненно защемило сердце. Но тут глаза его внезапно засверкали, и девушка поразилась происшедшей в нём перемене. Он же смотрел на неё, как на чудо. Ровантини твёрдо знал, что никогда не встречался с ней и тем не менее был убеждён, что она уже давно вошла в его жизнь.
На вид ей было не более восемнадцати — нежный бутон, обещавший со временем стать поразительно красивым цветком. Серебристого цвета платье как нельзя лучше подходило к звенящим звукам её голоса, и вообще вся она с её глубокими тёмными глазами и чёрными волосами, казалось, была оправлена в серебро.
— Желаете, чтобы я сыграл? — Он даже не узнал собственного голоса. — Вам стоит только приказать...
Они с радостью отвели его в музыкальную комнату, но затем он вернулся за скрипкой.
— Людвиг, сын мрака, где ты прячешься? — После яркого света глаза не сразу привыкли к темноте, и он был вынужден пробираться на ощупь.
— Здесь! — Из-за огромного сундука высунулась взлохмаченная голова.
— Пойдём со мной.
— Нет.
— Ах ты, таракан запечный. Тогда скажи, что мне сыграть?
— Для Фрици? — хрипло выдавил Людвиг. — Я бы предложил один из концертов Моцарта.
— Да? А это мысль.
Ровантини взял с подоконника ноты и поспешно выбежал из комнаты.
Людвиг медленно подошёл к окну и замер возле него в своей любимой позе, опершись подбородком на ладони.
Скрипка была хорошо настроена, но сам дядюшка Франц оказался вдруг далеко не на высоте. Квинта у него получилась нечистой, он взял слишком высоко, а до мажор, наоборот, надо было взять чуть ниже.
