Но Людвиг, похоже, даже не заметил, что отец отодвинул его в сторону и прошёл мимо, держа в руках лестницу и картину. Он сидел с выпученными глазами у рояля и яростно бил пальцами, а порой даже кулаками по клавишам.
Стройный мужчина влез на лестницу и прислонил картину к стене.
— Так, Магдалена?
— Место выбрано очень удачно, Иоганн. Посмотри, как твой достопочтенный отец внимательно наблюдает за Людвигом.
Мальчик с силой ударил по клавишам и закричал, как безумный:
— Си-бемоль, фа-диез!
— Нет, он точно не Моцарт. — Иоганн ван Бетховен недовольно поморщился, — не вундеркинд в музыке. Придётся с этим смириться.
Глаза мальчика стали похожими на чёрные бриллианты. Он взглянул на портрет деда и принялся вновь с каким-то неистовым восторгом играть на рояле.
— Фа-диез мажор! — воскликнул он.
— Людвиг! Это просто невыносимо, — возмутилась госпожа Магдалена.
Но мальчик ничего не слышал, и тогда отец подошёл поближе.
— Фа-диез мажор, похоже, твоя любимая тональность. Ах ты, мартышка без слуха, что ты там себе воображаешь? Услыхал где-то названия нескольких тонов и тональностей и думаешь, что если ты барабанишь по клавишам и приговариваешь до или фа мажор, то так оно есть? Нет, в музыке дело обстоит далеко не так просто.
Он придвинул к себе стул и посадил Людвига на колени.
— Позволю прочесть тебе что-то вроде лекции. Начнём с небольшого фокуса. Давай стукнемся ладонями. Что ты слышишь?
— Папа!!
Тут Иоганн ван Бетховен услышал за спиной шаги и резко повернулся.
— Ах, это ты, Цецилия.
Хорошенькая двенадцатилетняя девочка с поклоном присела:
— Родители велели вам кланяться и посылают в знак приветствия каравай хлеба и немного соли.
— Ты смотри, какой горячий. — Вышедшая в музыкальную комнату Магдалена с любезной улыбкой взвесила на ладонях подарок.
— Прямо из печки. — Цецилия робко посмотрела на рояль. — Неужели такой малыш...
— Ну, разумеется. — Иоганн ван Бетховен спустил Людвига на пол и встал, — наш Людвиг — гениальный музыкант, и вы ещё установите на доме, где он живёт, мемориальную доску. Передай родителям? мою благодарность, Цецилия. А теперь я должен расставить кровати, иначе нам придётся сегодня ночью спать на полу.
— А мне пора в лавку. — Девочка ещё раз сделала книксен.
Когда отец ушёл в спальню, Людвиг схватил мать за руку:
— Пойдём, мамочка.
— Куда, Людвиг?
— К роялю. Играй.
— Но я не умею.
— Ты... не умеешь... играть на фортепьяно?
Это оказалось одной из первых непостижимых загадок в его жизни.
