Номера концертной программы зачитал сам старик.
— А теперь, Магдалена, под аккомпанемент господина придворного органиста ван дён Эдена и именно на молоточном рояле...
— ...Который батюшка, естественно, подарил Людвигу...
— Не надо сейчас об этом, Иоганн, — резко оборвал сына придворный капельмейстер. — Во всяком случае, Магдалена, ты сегодня услышишь господина Людвига ван Бетховена, но не баса, то есть меня, а господина Людвига ван Бетховена сопрано. А ну-ка, иди сюда, карлик! Вылезай из своего паштета!
Маленький Людвиг вылез из-под рояля, дед, придерживая мальчика за плащ, осторожно поставил его на скамейку.
— Людвиг? — Магдалена даже вытаращила глаза.
— Внимание! — произнёс стоявший возле рояля ван дён Эден и сыграл первые аккорды прелюдии. — А теперь Людвиг!
Еле стоящий на ногах малыш в красном плащике сложил на груди ручонки. Его чёрные волосы были растрёпаны. Он улыбнулся матери, и в потемневших глазах на красноватом личике отразились одновременно непостижимая грусть и восторг.
С трудом выговаривая отдельные слова, он запел тоненьким голоском:
Я вынужден покинуть тебя, Инсбрук,
По улицам твоим
Я еду на чужбину...
Когда он закончил петь, воцарилась тишина. Затем старик улыбнулся и хриплым голосом сказал:
— Для канарейки у него нет никаких данных. Поёт он скорее как жаренный на вертеле цыплёнок. И всё же разве у него плохо получилось, Магдалена? Две недели тому назад я выяснил, что у него есть определённые способности, и пару раз спел ему свою любимую песню. Всё-таки он взял правильный тон, не правда ли, ван дён Эден?
— Истинно так.
Дедушка взметнул внука в воздух и посадил его на колени матери:
— Держи своего жареного цыплёнка. Ну, как сюрприз?
— Людвиг! — Магдалена прижала мальчика к себе. — Но ведь ты прекрасно пел, Людвиг. Правда, Иоганн?
— Правда. — Он ласково погладил жену по голове и, склонившись к её уху, прошептал: — А я тоже хочу сделать тебе сюрприз и подарить к именинам совершенно нового мужа.
— Но если так, Иоганн...
Людвиг прыгал на коленях матери с криком:
— Дода! Дода! Дода!
Однажды придворный капельмейстер посадил внука на плечо и спустился к берегу Рейна. Когда паром отчалил, Людвиг благодарно прижался к дедушке лицом и с неимоверным усилием произнёс: «Дода».
Дед пристально посмотрел на него:
— А ну-ка, будь любезен, ещё раз.
— Дода...
— Выходит, твоё самое первое слово относится ко мне! Дода! Для меня это самое почётное звание, я горжусь им больше, чем членством в Гильдии почётных граждан и должностью придворного капельмейстера...
