— Почему ты позволил царице укусить себя? Тебе понравилось?
В помещении сразу же стало на несколько градусов холоднее. Но мне было плевать. Я хотела знать ответ. Что-то внутри отчаянно протестовало против случившегося. Я испытывала непонятный гнев при воспоминании об этом. Раздражение при мысли о том, что Дайрену понравилось. И даже весь этот романтический вечер с вином и улыбками не мог смыть горечь во рту.
Какое я имела право спрашивать? Никакого. Но сегодня между нами двумя произошло что-то неправильное. И теперь это мучило изнутри.
Взгляд Дайрена мгновенно превратился в камень.
— Это не твое дело. Не суй свой нос, куда не следует.
Поздно. Я уже вся в этом по самое горло.
— Ответь, — проговорила твердо. Хрипло.
— Я сказал, это не твое дело.
С каждой секундой я хотела услышать ответ все сильнее. Как мазохист, все глубже заталкивающий занозу под ноготь.
— Тебе понравилось, скажи? Потому что со стороны это выглядело отвратительно, — кажется, я все сильнее злилась. На него, на саму себя.
Дайрен резко встал с кресла, отставив бокал в сторону, в два шага пересёк разделяющее нас пространство и навис надо мной, уперев руки в подлокотники кресла.
Горячее дыхание обожгло лицо. Сердце бешено забилось об ребра, словно предупреждая, что я прошлась по краю пропасти.
— Отвратительно — это держать у себя дома фею, от которой нет никакого толка, — прорычал он, и я чувствовала, как от него веет жаром вперемешку с яростью.
— Ты можешь говорить все что угодно, — проговорила я, задыхаясь от щемящего чувства в груди. — Но то, что кто-то пьет твою кровь, а тебе это нравится — мерзко!
Дайрен на миг закрыл глаза. Его грудная клетка тяжело поднималась и опускалась. Пальцы сжимали подлокотники с такой силой, что костяшки побелели.
— Твое мнение не интересует меня, маленькая глупая фея.
— Тогда почему ты так злишься? — выдохнула, понимая, что он снова настолько близко, что становится непонятно, где кончается ярость, а начинается что-то другое. Более темное и всепоглощающее.
— Кто-то стал очень дерзким, да, цветочек? — медленно произнес он, словно пытаясь сжечь меня взглядом. — Но ты кое-что забыла, Арилейна…
Он освободил одну руку и неторопливо провел костяшками пальцев по моей щеке. Однако, в этот раз жест рыцаря не был нежным или ласковым. В нем чувствовалась власть, желание подавлять.
— Но я тебе напомню, цветочек. Это ты играешь в мою игру, а не я в твою. Постарайся не путать впредь. Иначе это может для тебя плохо закончиться.
