Скутер им достался нежно-желтый, с красной полосой поперек передней фары, почти игрушечный. Но маленькие колеса честно глотали километры, а Эмия, положив голову на теплую мужскую спину, прокручивала в мыслях сегодняшний день, все ценные его моменты: лицо Дара, вышедшего из душа, то, как забавно топорщились в сторону его сырые волосы, вопрос: «А что значит Soyez le bienvenu?» – текст, который он прочитал в коридоре.
Дарин рулил уже не первый час – без карты они давно потерялись, заблудились, следуя по вихляющим между виноградными полями дорожкам, но оба, кажется, нисколько не волновались на этот счет. Лишь изредка переговаривались:
– Как думаешь, за этим холмом?
– Может быть.
– А если нет?
– Все равно где-нибудь найдем указатель. Или человека. И спросим.
И они ехали дальше.
То был самый красивый закат, который Эмия видела в жизни: далекая даль, присыпанная бледно-розовой солнечной пудрой, и все монотонно персиковое – кусты, деревья, небо. Постепенно сгущались сумерки; пахли выпавшей росой некошеные травы.
– Холодает. Нам бы где-то заночевать. Путешественники, блин…
Дар наслаждался тоже – она чувствовала. Движением, тем, что держал в руках руль, что, возможно, впервые в жизни стал капитаном корабля и теперь отвечал за маршрут и пассажиров.
– Не замерзла?
– Нет.
Она грелась об него – о его спину, бедра, плечи. О его сердце.
Еще полчаса, сорок минут.
Скатилось за горизонт солнце, оставив после себя золотой шлейф на небе. Откуда-то на дороге то здесь, то там замелькали лужи – наверное, прошел короткий, но мощный ливень. Лужи пришлось осторожно обруливать.
– Надо что-то найти, – волновался Дар, – мы не можем спать в поле.
– Наверное, можем.
– Нас сожрут.
– Мыши?
– Мошки. Или местные комары, если они тут есть.
– Вот и проверим.
Проверять им пришлось не в поле – очередная дорожка вывела к чужому заброшенному сараю.
(Abel Korzeniowski – Come, Gentle Night)
Верно, когда-то на первом этаже в стойлах запирался скот; а в углу куры. Но теперь ни коз, ни коров, ни пернатых. Только рассохшиеся доски, сено, ведущая наверх скрипучая лестница.
На втором этаже и устроились, отмотали со скутера поклажу, обрадовались, обнаружив не только матрас, но и одеяло с подушкой (правда, одной на двоих); бросили чужие спальные принадлежности поверх травяного матраса, упали сверху, усталые, довольные.
Но Дар почти сразу поднялся – ушел к высокому от потолка до пола окошку, уселся, подогнув колени, закурил. И поплыл туда, где по полям уже стелился плотный туман, сигаретный дым.
