* * *
Как много, оказывается, человеку-женщине нужно для жизни: шампуни, крем, расческа, прокладки, станок, дезодорант, белье. Много белья. Потому что людское тело несовершенно – оно, подчиненное времени и процессу старения, постоянно работает: что-то обновляет, что-то разрушает, что-то выводит, потеет, пахнет. И вещи нужно стирать…
Не зря сюда не хотела Калея – слишком сложно. Им всем, кроме Эмии, здесь почему-то было сложно.
А она вдыхала запах чужой тесной квартиры и радовалась. Слышно было, как орудует кухонной утварью Дар: гремели кастрюли, шумела вода, выдвигались ящики. Он готовил для них обед.
Внимание Эмии привлек лежащий у компьютера атлас Мира.
И вспомнилось вдруг про виноградники и Лаво – а можно ли найти?
Лаво и виноградники отыскались на триста девятнадцатой странице.
«Паспорт. Виза», – она, оказывается, совсем забыла не только про деньги, но и про удостоверения личности.
– Дар? – в кухню она вошла, держа раскрытый атлас в руках. – Я тут прочитала, что для въезда в Лаво нужна какая-то виза. Она у тебя есть?
Повар, который в этот момент перемешивал накрошенный сырой еще картофель, напрягся. Стал жестче, сдавленнее – она почувствовала. И спешно пояснила.
– Я просто хотела сказать, что если ты захочешь слетать один, я буду только рада…
– Я не захочу.
На столе уже стояла открытая банка сметаны; лежал на блюдце хлеб.
– У тебя нет визы?
– Мне не нужна виза.
– Не нужна? Почему? – и сама же пожала плечами – какая разница, почему. – И хорошо.
– Потому что я «Ч.Е.Н.Т» на последнем месяце жизни – вот почему.
Ей вдруг стала понятна его внезапная злость и тот ком стальных эмоций, которым он вдруг сделался.
– Прости, я просто спросила…
– Мы, «ченты», блаженные. Особенно те, кому скоро умирать, понимаешь? – процедили от плиты. Дарина понесло. – Нам теперь можно везде, куда захочется: давайте, ребята, наслаждайтесь. Только я не полечу, потому что ненавижу подачки!
– Но это не…
– Как та, когда тебе дают побыть с матерью только первый год жизни. И она даже тот год не захотела со мной пробыть!
Перед ней больше стоял не Дарин – кто-то другой. С белыми от злости глазами, со сжатыми в гири кулаками, со скрутившимися в стальной молот, готовый ударить любого нервами.
– Она хотела… Я знаю, я читала…
– Ты читала? Ты… Ты?! Да кто ты такая вообще, чтобы… Уходи. Проваливай отсюда!
На нее орали так, что звякали и кастрюли, и старый холодильник. Эмия не удивилась бы, если бы трещинами пошел потолок, – ее собственное тело отреагировало на этот безумный ор сотней мурашек страха по спине.
