Так думал Абель Беллами. Кто крадет, того вешают! Таков должен быть закон и теперь.
В этот вечер он сидел перед громадным камином в библиотеке и рассеянно глядел на пламя, вспыхивавшее — и вновь замиравшее. Комната была хорошо обставлена, богато и вместе с тем уютно. Стены до самого потолка были выложены дубом. Окна завешены синими бархатными занавесями.
Взор Абеля Беллами медленно поднялся и остановился на каменном щите с изображением старинного герба семьи де Кюрси и их древнего девиза: «Право есть право!».
— Глупое изречение! — подумал Беллами. — Это то же самое, что сказать: «черное есть черное!» или «вода мокрая».
Было уже поздно, и его вечерняя работа была окончена. Ему не хотелось подниматься с мягкого кресла, в котором он так удобно сидел. Наконец он переборол свое нежелание, поднялся, и, подойдя к занавешенной двери, отпер ее Затем вернулся к своему креслу и позвонил. Юлиус Савини явился на звонок.
— Можете взять все письма со стола… Напишите черновики ответов и подайте их мне завтра утром, — пробурчал Абель. — Я останусь тут до конца месяца, поэтому, если вы желаете отлучиться, говорите сейчас же.
— У меня занята среда, — быстро ответил ему Юлиус.
Старик недовольно пробурчал вполголоса:
— Ладно, можете получить отпуск в среду!
Когда секретарь ушел, Беллами стал бродить взад и вперед по комнате. На душе у него было неспокойно, хотя он совершенно не мог объяснить причину этого беспокойства. Хозяин вернулся к своему письменному столу и открыл нижний ящик, вынув для этого из жилетного кармана ключ. Все это делалось как-то машинально, и кожаный футляр лежал перед ним на столе, прежде чем он опомнился и понял причину своего беспокойства.
— Глупая ты! — проговорил он задумчиво. — Ты красива, безупречно красива, но ты глупа! Боже мой, разве можно быть такой дурой?
Он раскрыл футляр и поглядел на портрет женщины. На ней было платье, какие носили лет двадцать назад, оно имело очень старомодный и потому забавный вид. Лицо женщины было молодо и ослепительно красиво. Спокойные глаза, казалось, пытливо глядели на Абеля Беллами, и в них сияли неземная сила и обаяние.
Он облизал ссохшиеся губы и еще раз посмотрел сквозь опущенные веки на фотографию. Затем отложил ее.
Вторая карточка изображала мужчину лет тридцати или немного старше.
— Дурак — вот кем ты был, Мак!.. Именно дураком!.. — спокойно произнес Абель.
На третьей фотографии был снят ребенок, почти младенец. Он перевернул эту карточку и взглянул на обратную сторону. Там оказалась наклеена вырезка из газеты:
