– Когда штат выдвинет против него обвинение и дело будет открыто, я хочу разослать письма прихожанам – и прежним, и теперешним, в том числе из его предыдущих приходов; посмотрим, может, кому-то еще надоест молчать. Некоторые не хотят вмешиваться, не хотят, чтобы другие знали об их прошлом, но не все такие; поняв, что есть другие жертвы, многие смелеют. Вы удивитесь, сколько людей обретают голос и заявляют о своих прошлых бедах. Такие, как этот святой отец, творят свое черное дело не раз, не два и не три. У одного мы насчитали девяносто семь жертв, из которых дать показания согласились только семьдесят шесть. Со всеми ними Церковь расплатилась, и щедро. Пока что это было самое крупное дело.
– Сколько вы за это берете? – тихо спросила Джинни адвоката. Она надеялась, что он ограничится процентами от намечаемых отступных и не выставит им никакого другого счета, но хотела подтверждения.
– Я считаю такие дела важным элементом нашей истории, человеческой и католической. Мы обязаны восстанавливать справедливость. Нельзя скрывать язвы, надо их врачевать, чего бы это ни стоило. Те из нас, кто продолжает верить в Церковь и в ее святость, должны нести расходы. Я берусь за такие дела ради общественного блага и ничего за них не прошу, сколько бы времени они ни требовали, даже если мне приходится выступать в суде. Мне не нужны проценты. Иными словами, – адвокат обвел их глазами, – я буду все делать бесплатно.
Блу счел его отличным парнем, Джинни и вовсе была потрясена, зная, как дорого обходятся порой услуги юристов, особенно если есть возможность потрудиться за проценты.
– Как же так?.. – пролепетала Джинни, не поверив своим ушам.
– А вот так. У меня есть другие клиенты, по платным делам. Я считаю крайне важным показывать, что еще остаются хорошие люди, прямо или косвенно связанные с Церковью. – Не уверенный, знает ли Джинни его историю, адвокат объяснил: – Я был священником. По множеству причин я сложил с себя сан, но меня глубоко задевают такие преступления – сексуальные домогательства к мальчикам. Я хочу помогать, защищать нуждающихся, причем безвозмездно. Пусть никто не думает, что я выбиваю для пострадавшего крупные отступные ради жирного процента для самого себя. Пострадал не я, а Блу, ему все и причитается. Я работаю так уже не один год. Епархия знает, кто я такой. Они меня не любят, мне приходится упорно сражаться. – Он широко улыбнулся. – Между прочим, победа всегда остается за мной. Я еще не проиграл ни одного дела этого рода и не собираюсь начинать. Меч истины могуч! – Следующая улыбка предназначалась Блу. – Этим мечом мы отсечем голову отцу Тедди.
