— Наше общество не верит в наказание, — проговорил Фарадей. — Только в исправление.
— Я тоже, — парировал Роуэн. — В смертные времена, когда не могли вылечить рак, опухоль вырезали. Вот этим я и занимаюсь.
— Это жестоко.
— Ничего подобного. Серпы, с которыми я разбираюсь, не чувствуют боли. Они умирают еще до того, как я превращаю их в пепел. В отличие от покойного серпа Хомски, я не сжигаю их живьем.
— Небольшое милосердие, — сказал Фарадей, — которое, однако, тебя не спасает.
— А мне спасение и не нужно, — возразил Роуэн. — Я хочу спасти Орден! И считаю, что это единственный способ.
Фарадей снова окинул его взглядом и грустно покачал головой. Он больше не испытывал гнева. Казалось, он сдался.
— Если вы хотите, чтобы я прекратил это, вам придется выполоть меня собственными руками, — сказал Роуэн.
— Не испытывай моего терпения, Роуэн. Потому что скорбь по тебе не остановит мою руку, если я посчитаю, что тебя необходимо умертвить!
— Но вы этого не сделаете. Потому что в глубине души сознаете, что мое дело правое.
Серп Фарадей надолго замолчал и снова отвернулся к окну. На улице пошел снег. Мокрый. Значит, станет скользко, народ будет падать, ударяться головой… В центрах оживления сегодня закипит работа.
— Многие серпы сошли со старого верного пути, — проговорил Фарадей, с тяжелой скорбью в голосе, уходящей гораздо глубже, чем мог различить Роуэн. — Тебе, кажется, придется искоренить половину Ордена, ибо, насколько я могу судить, на серпа Годдарда теперь смотрят как на мученика так называемого «нового порядка». Все больше и больше серпов начинают испытывать радость от акта убийства. И первое, что при этом погибает, — это совесть.
— Я буду делать, что должен, пока меня не остановят, — ответил Роуэн.
— Ты можешь убирать серпа за серпом — это не заставит их вернуться на правильный путь, — возразил Фарадей. Впервые за время их спора он использовал аргумент, который вынудил Роуэна усомниться в своей правоте. Потому что в глубине души юноша понимал — Фарадей прав. Скольких бы серпов-плохишей он ни убрал, на их место встанут новые, и их будет все больше и больше. Серпы нового порядка станут набирать учеников, жаждущих сеять смерть, подобно убийцам Эпохи Смертности. Но в те времена преступников сажали за решетку, где они и проводили остаток своих дней. А теперь этим монстрам будет позволено свободно забирать жизни, и ничего им за это не будет. Серпы-основатели совсем не этого хотели, но все они уже давно самовыпололись. Впрочем, если бы кто-то из них дожил до этих дней, разве у него хватило бы власти изменить порядок вещей?
