— Все решено, сэр, я ваш.
Скотт крепко пожал руку физика.
— В первый же день — удача! Отличное предзнаменование для экспедиции. Если бы и дальше исполнялись наши чаяния…
— В данном случае, сэр Роберт, решал я сам, а ведь нередко обстоятельства не позволяют людям проявлять свою волю.
— Кто говорит о предзнаменовании и людской воле? — раздался рядом голос Эдварда Уилсона, только что отвязавшегося от нудного новозеландского чиновника. — О, почта прибыла! — не выслушав ответа, радостно вскрикнул доктор и бросился навстречу матросам, волочившим туго набитые мешки.
— Пожалуйста, Уилсон, ускорьте раздачу корреспонденции, — попросил Скотт.
Физик собрался уходить.
— Вы уже спешите покинуть нас, Берначчи? — удивился начальник экспедиции.
— Мне вспомнилось, как все мы к концу зимовки едва не помешались от радости, когда капитан Иенсен привез почту. Вот я и подумал, что в такие минуты каждому хочется остаться наедине с письмами, нехорошо, если мешают чужие люди.
— Подобная деликатность делает вам честь, но прошу не считать себя чужаком, вы свой, Луи! Можно называть вас по имени?.. Вот и отлично! Уверен, что мои товарищи вам понравятся, а вы им, народ у нас подобрался дружный.
Скотт подозвал четвертого штурмана, искоса с любопытством наблюдавшего за незнакомцем.
— Представляю вам Луи Берначчи, участника борхгревинкской зимовки, о котором я не раз вспоминал в пути, а это — штурман Эрнст Генри Шеклтон, мой друг и частый собеседник. Возьмите, Шеклтон, нашего нового товарища на свое попечение, а он будет опекать всех нас в море Росса…
Работа шла споро. Убирали в трюмы экспедиционные грузы: продовольствие, запасную одежду, керосин, уголь. Пополнили резервуары пресной воды. На палубе устроили два десятка ездовых собак.
Декабрьским вечером за кормой скрылись берега Новой Зеландии. Роберт Скотт проложил на карте курс к морю Росса, к северо-восточной оконечности Земли Виктории — мысу Адэр.
Как это всегда бывает, с появлением нового человека на судне все заметно оживились. Луи Берначчи оказался в центре внимания. До позднего вечера участника первой антарктической зимовки осаждали будущие исследователи ледникового континента. Серьезный и скромный, влюбленный в науку, физик делился переживаниями, рассказывал о своих сомнениях. Прибыв с мыса Адэр домой, в Новую Зеландию, Берначчи очень скоро почувствовал, что им все сильнее овладевает стремление вернуться обратно — в царство могучих глетчеров и пурги. Предложение Скотта восхитило молодого ученого, он готов был тут же согласиться, но удержала неуверенность в своем здоровье. Зимовать в Антарктиде тяжело, а два года подряд, на его взгляд, просто немыслимо.
