— Толстуха подхватила свою сумочку. — Нельзя заставлять шофера ждать — это будет вам стоить целое состояние.
Она ухватила Сьюзан за подбородок и подняла ее голову повыше; синие глаза налились слезами.
— Выше нос, дорогуша. Теперь все кончено. Тебе не о чем беспокоиться и не забивай этим свою милую маленькую головку.
— Может, останетесь на обед, — тихо сказала Сьюзан. — Мы не можем так просто вас отпустить.
— Спасибо за предложение, но в шесть у меня сеанс, так что оставляю вас здесь прибираться. Не стоит меня провожать. Я сама могу открыть и закрыть дверь.
У выхода мадам Орлофф обернулась:
— Советую держаться подальше от подземки в часы пик, мистер Уоррен. Это местечко — настоящая выгребная яма, там есть все, от надоедливых полтергейстов до вампиров-элементалов. Увидимся.
Входная дверь захлопнулась, и Реджинальд сжал Сьюзан в объятиях; он гладил ее дрожащие плечи и шептал:
— Все, все, теперь все кончилось. Все уже кончилось.
Они сидели в сумерках — моложе юности и старше времени; они радовались и превозносили друг друга.
— Ты чудо, — сказала она.
— Правда, — кивнул он.
— И вдобавок чудовищно тщеславен.
— Это самоуверенность, — поправил он. — Слабые тщеславны, сильные самоуверенны.
— А я какая?
— Белая и золотая с оттенками розового.
— Мне это нравится. — Она прижалась к нему, а Мистер Хоукинс мирно задремал на коврике у очага.
И тогда...
— Что такое?
Она вскочила. Ожидание порождало страх, готовый проникнуть в ее глаза.
— Ничего. — Он потянул ее обратно. — Просто нервы. Теперь все кончилось.
— Мне показалось, что я слышу чей-то стук.
Мистер Хоукинс заскулил во сне, и где-то наверху затрещала половица.
— Дерево сжимается, — успокоил он жену. — Температура падает, вот доски и сжимаются. Не давай воли воображению.
— Реджинальд. — Она устремила взгляд к потолку. — Мадам Орлофф. она оторвала это от тебя, и я ей благодарна, но. представь.
Затрещала другая половица, и хлопнула дверь, ведущая в спальню.
— Представь. что оно. все еще здесь.
Он собирался сказать: «Ерунда!», посмеяться над ее страхами, но Мистер Хоукинс вскочил, шерсть у него вздыбилась, и он яростно зарычал, не отводя взгляда от закрытой двери. Тяжелые шаги доносились с лестницы, они то приближались, то удалялись, и лампа на потолке тряслась, как будто продолжая прерванный танец. Сьюзан вскрикнула, прежде чем погрузиться в блаженное забвение, и шаги мгновенно прекратились, их сменила угрожающая тишина.
Реджинальд уложил Сьюзан на софу и на цыпочках подобрался к двери. Когда он распахнул дверь, волна ужасно пахнущего холодного воздуха заставила его перевести дыхания. Затем отчаяние вызвало у него прилив смелости, и он вышел в холл и двинулся по скрытой мрачными тенями лестнице.
