— Хоронили его…
Видимо, в портфеле.
— Хотели у кремлевской стены. Но Кузьмин наш — внучок-то! — соображал уже. У кремлевской зароют — выкопают. Потребовал Ваганьковское.
— Смышленый.
— Ну так с раннего детства среди вождей.
Мне бы такое.
— На коленях прыгал, считай, у всех, пока те ждали в беседке свой портфель.
И допрыгался. Портфель себе тоже намял.
— Меня, сына каторжного, на спецфакульет взял!
Это мы слышали уже. Пека это как заклинание повторяет.
— Батя всю дорогу мне: “Петр-рович — друг! Поезжай — все тебе сделает”. Точно! Дает с ходу, что ни попроси. Этот год — вентиляторы с пневмоприводом для взрывоопасных шахт, дробилки, шнеки, резцы — это лишь в этот год! — Он даже икнул от пресыщения. — Ну и вообще. Все эти годы поддерживал: “Только честь отца не урони!”
С честью отца его непростая ситуация.
— Так ты на Кузьмине, что ли, жениться собираешься? — съязвил я.
— А, тут дело такое — дочь у него.
Это он с неохотой сказал. Но без дочери никак! Без дочери бы с женитьбой проблемы возникли.
— Да, широко замахнулся.
— А чего же? Я наглый раб.
Ясно. Пека, как и батя его, тоже нацелился на дочь командира. Традиции блюдет.
— Ну давай, давай, — я оживился. Что за кино без лиризма? Даже в советских производственных фильмах лиризм бушевал!
— Кончал тут Горный. Инка росла.
Пауза. Энтузиазма не наблюдаю. Производственная тема бойчей у него шла.
— Ну и, надеюсь, выросла? — подстегнул я сюжет.
— Прихожу к ним с дипломом. С цветами… Она одна.
— Та-ак, — произнес я настороженно. От Пеки нужно ждать опасности на каждом шагу.
— Гляжу — она смутилась даже. Теперь-то ее не смутишь.
Сложные, видимо, отношения.
— Ну а тогда-то встречались мы.
Почему у него каждая формулировка угрожающе звучит?
— “Ты, наверное, в Москве хочешь остаться?” — спрашивает. Зарделась вся.
Везет некоторым.
— Это мне — горняку?! — Пека вдруг рявкнул. Я даже отшатнулся от него. Слава богу, я ничего такого ему не предлагал.
— Во! — Пека характерным жестом гулко хлопнул ладонью по сгибу руки.
— И она это видела?
— Нет, — Пека с сожалением произнес. — Так догадалась.
— Так чего мы идем?
— Так а ты на что? Разберись!
Поручил мне ответственный участок. Я-то думал, что я на нем еду. А фактически — он на мне.
— Так ты с той поры не показывался, что ли, ей? — какой-то я нездоровый интерес ощутил к делу.
— Почему? Заезжал к Кузьмину по делам.
Понимаю: шнеки, резцы.
— И дочерью интересовался, — подсказал я.
— Ну — когда время было, — скупо подтвердил. — Сейчас она фу-ты, ну-ты… искусствоведша вся! — Пека повертел костлявой рукой. Неужели такая страшная? — Только ранний Ренессанс интересует ее. Когда он был, кстати? Ну ладно. Разберись.
