Упряжки все ближе. Уже сосчитать можно — шесть нарт по тундре несутся. Подъехали еще ближе. Смотрит Сэкен — не люди это, а келэ — черти.
Проезжает мимо первая нарта, вторая… Келэ на Сэкена не глядят, будто не видят. А последний келэ оленей остановил.
— Эй, Сэкен, внучек! Подрос ты, однако. Куда идешь, далеко ли собрался?
— Иду в верхнюю тундру, — отвечает Сэкен. — Хочу жениться на дочке Танаыргина.
— Ну что ж, неплохо придумал! Женись. Только как дойдешь, торбаза-то у тебя прохудились?
— Да знаю. А что поделаешь?
— Давай помогу тебе. Поменяемся торбазами. Хороша ли мена, сам увидишь.
Обрадовался Сэкен. Свои торбаза отдал, торбаза келэ на ноги надел.
Келэ поехал догонять пять упряжек. Сэкен дальше пошел. Что за диво! Сделал три шага — вот уже и край тундры, небо совсем низко к земле опустилось. Примерился Сэкен — все же не достать. Подпрыгнул он, а торбаза будто его снизу подтолкнули. Сэкен ухватился за край тучи, влез на нее и очутился в верхней тундре.
Торбаза и там его быстро несут. Сэкен еле успевает ноги переставлять. Видит: стоит большая яранга. Из той яранги вышел ему навстречу сам Танаыргин.
— Ты кто? — спрашивает.
— Я Сэкен.
— С нижней тундры?
— С нижней, — отвечает Сэкен.
— Не бывало у нас еще таких гостей! — говорит Танаыргин. — А зачем пришел?
— Хочу на твоей дочке жениться.
Танаыргин ничего не ответил Сэкену, обернулся, крикнул в ярангу:
— Эй, старуха, готовь угощение. Парень с нижней тундры пришел нашу дочку сватать. Угостим его, посмотрим, каков жених.
Сэкен рад, давно досыта не ел. А как увидел, чем старуха накормить его хочет, — испугался. Подала она гостю и хозяину на деревянном блюде целого кита. Горой лежит кит, Сэкен и Танаыргин друг друга из-за него не видят. В десять яранг, что в нижней тундре ставят, не вместился бы тот кит.
Начали есть. Танаыргин отрезает большие куски, и Сэкен отрезает большие куски. Танаыргин в рот кладет, Сэкен — ко рту поднесет, за ворот кухлянки опустит. Куски через подол проскальзывают, проваливаются сквозь тучи в нижнюю тундру и падают как раз перед входом в бедную ярангу отца и матери Сэкена.
Старик удивляется: никогда он не видел, чтобы с неба вкусное китовое мясо валилось. А старуха радуется.
— Это, — говорит, — мой дорогой сынок Танаыргина перехитрил и о нас позаботился.
Что старик со старухой съели, что в яму впрок закопали — никто не считал, никто не мерил.
А в верхней тундре на деревянном блюде одни китовые кости остались.
— Сыт, гость? — спрашивает Танаыргин.
