— На кладбище? — отрывисто Митя спросил.
— Давай.
Красиво лежит Набоков! И широко. Спокойно еще несколько писателей можно рядом положить!.. но вряд ли позволят.
...И на обратном пути, сквозь шум ветра — та же рвущая душу песня:
Когда на улице Заречной
Погаснут поздние огни —
Горят мартеновские печи,
И день, и ночь горят они!
Он тормознул у ворот сада — внутрь даже не поехал. Просто сидел как истукан. Я слез. Прицепил шлем к сиденью. И тут, разволновавшись, я сказал глупость, наверное:
— Слушай, друг! Если ты любишь так мартеновские печи... приезжал бы почаще... Пообщались бы.
— Слушай, чел. Мне вполне хватает, как меня мама достает своими воспоминаниями! А слушать еще какого-то постороннего дядю... Уволь!
И лишь струя дыма в нос была мне наградой.
— Ну как тебе? Понравилось?
— О да! Неплохо Набоков лежит!
— А ты бы хотел так?
— А как?
— Ты главное скажи: хотел бы?
Так вот она к чему, поездушка эта! В Монтрё заманивают.
— Дело в том, что наша компания... решила сделать такой «утешительный приз».
— ...для безутешной вдовы?
— Нет. Для них самих.
— Для тех, кто «откинется»?
— Да. Похороним в Монтрё! Рядом с могилой Набокова! Того, кто не выдержит испытаний.
— В каком смысле не выдержит?
— Ну... организм... Слишком сильная доза окажется. Мы ж наращиваем, каждый день. Должны же мы знать предел возможного. Заботимся о клиентах!
— Ну да... И кто-то окажется «за пределом»?
— Точно. И тогда того, кто принес — добровольно, подчеркиваю — себя в жертву науке и в то же время любви...
Правда, сам того не желая...
— ...Будет похоронен в Монтрё! Плюс от компании же будет скромная плита — с именем, фамилией... ну и, естественно, с логотипом нашей компании. Но имя желательно достойное должно быть.
— Даже трудно себе представить достойного.
— А ты в зеркало поглядись!
— Ну... с одной стороны... Но дозы же компьютер распределяет?
— А русская смекалка?.. И хоп, как Валера говорит. А потом и я лягу тебе под бочок. Как мы любим.
— Со стороны Набокова ляжешь?
— Опять ты меня подозреваешь... в чем-то.
— И когда это произойдет? Выбор «победителя»... забега на тот свет?
— Завтра. Завтра тебе поднесут...
— Чашу с ядом?
— Таблетку. Сроки поджимают. Дорого, понимаешь, платить за постой.
— Ну что же, резонно.
Хотел было спросить: «А Набокова спросили?» Но, видно, согласовали.
— Ну хорошо.
Долго скулить над своей жизнью как-то неприлично.
— Последний вечер, значит?
Она кивнула.
— Ну давай хоть нажремся!
— Нельзя.
— Почему?
— Плохо будешь выглядеть!
