— ...А зачем?
— А ты не хочешь?
— Ну-у...
Утром раздался треск — недопустимый, думаю, в таком уголке. Но ему можно?
Поднялся сюда. Невысокого роста. Русый. Узкое лицо. Темные небольшие глаза, близко к переносице. Мятая футболка, шорты ниже колен. Взгляд независимый.
— Привет, ма! — чмокнул ее в щеку.
— Познакомься, Дима... Это мой старый друг. Валерий.
Как-то нелюдимо кивнул. Выдержал взгляд. Но ничего как-то не щелкнуло в моей душе.
— Покатаешь его?
Кивнул.
— Ты куда хочешь? — повернулась ко мне. Но была какая-то официальная.
Я никуда не хотел. Но и здесь быть — тоже!
— Может быть, в Монтрё? Где Набоков жил? — предложила она.
— А можно?
Я почему-то обрадовался. Хотя в Монтрё неоднократно бывал. Но главное — чтобы мы не стояли здесь втроем! Дима почему-то криво усмехался.
— Ну так поехали, — сказал я.
Она двигалась как-то суетливо. Спустились. Он отцепил с заднего сиденья шлем, протянул мне. Я напялил, застегнул.
— Только осторожней! — услышал, как сказала она.
Но не мне? А мы даже не поцеловались... Мало ли что? Сплошные пропасти тут. Резко качнуло. Я попытался глянуть назад — но голова в шлеме не поворачивалась.
Все скоростные дороги в мире проложены по возможности вдали от домов. Смотреть нечего. Только ветер свистел. И вдруг до меня стало доноситься какое-то завывание. Мотор?
Нет, мотор слышен отдельно... Поет. Поет песню! Причем ту, которую мы любили петь когда-то с Аленой. Помню, лежа рядом на нарах, в «лыжном приюте». Слушал, обомлев.
...Я не хочу судьбу иную,
И ни на что б не променял —
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня!
Звучит как-то странно и дико на просторах Европы. Потом поднялись красивые горы над водой. Где-то здесь рядом Монблан. На самом деле я здесь когда-то бывал, но совершенно в ином качестве: почетная делегация на Женевской книжной ярмарке. Надменный круглый стол, из одних «тузов». Набокова, помню, журили. Где это всё? А теперь я — так... волонтер! Испытатель возбудителя.
Встали у набоковского отеля. Все как тогда. Два памятника без пьедестала, прямо на газоне — Набоков и рядом, конкретно — Рей Чарльз, великий музыкант, который тоже в этом отеле бывал. Один только я изменился. А они — хоть бы что. Я расстегнул и снял шлем. Слез, враскорячку, с седла. Посмотрел сбоку на Диму.
— Не пойдешь?
Он, не глядя, покачал головой.
В фойе отеля меня подобрала негритянка, тяжело выговаривающая русские слова. Мы поднялись в ресторан, и я посидел за набоковским столиком. Потом даже зашли в номер, и я посидел за его рабочим столом, который мне показался щегольским, не очень рабочим. Но отель ведь — стол какой есть. Один раз я уже сидел за ним... Помогло?
