Поглядев на меня, больной кивнул, и мы прошли с ним в четвертую так называемую безнадзорную (то есть без дежурных бдительных санитаров) палату, самую большую светлую, с огромными старинными окнами. У него был свой закуток, отгороженный белой ширмой, свой круглый стол (для приема гостей) — и, главное, свое окно, с развесистой старой липой.
— Валерий, — представился я.
Он поставил прибор в аккуратную тумбочку, указал на стул возле круглого стола.
— Борис Касатский, князь!
В некотором смущении я сел. Ну что, князь — это понятно. Здесь все вольны назначать себе титулы, но что именно Касатский? Это не случайно.
— Нет, действительно князь и действительно Касатский! — произнес он с улыбкой. — Это вы у Толстого спросите, зачем он использовал нашу фамилию в «Отце Сергии». Надеюсь, читали?
— Так вы, похоже, подпали под влияние этого персонажа и ушли замаливать свои грехи в тихую обитель?.. Хотя тихой ее никак не назовешь. Притом не можете отказаться от привычки к стильным вещам.
Мне казалось, что это правильное начало разговора с умным человеком, — и я не ошибся.
— Да слава богу! — добродушно сказал он. — Не забывают ни сыновья, ни бывшая жена.
— Похоже, вы скоро выписываетесь?
В первый мой визит Борисыч, который еще хорошо ко мне относился, сказал, что эта палата для выздоравливающих, близких к выписке.
Вместо ответа Касатский почему-то сдержанно вздохнул.
— А вы как здесь?
И на меня опять накатило!
— Я человека убил! Из ревности! Вот этими руками! — Я затряс перед ним пальцами.
Касатский благожелательно, но несколько грустно кивал. И вдруг над нами, как коршун, возник Борисыч.
— Никого вы не убивали. Слабо вам. И марш на место. Сестра! Сделайте ему успокаивающий укольчик! По полной!
Когда я очнулся на своей койке, абсолютно разбитый и вялый, тупой, никакой, окна были уже темны. Как-то совсем без эмоций я увидел рядом Касатского.
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально, — услышал свой голос как-то отдаленно, как чужой.
— Вам надо отсюда уходить. Заколют. Буйных тут не любят. Представляете, всем тут позволять. Что будет?
— Как уходить?
— Обыкновенно. Ногами. Собрать себя — и пойти. Борисыч особо задерживать вас не станет. Разочаровался в вас как в клиенте. — Касатский улыбнулся. — У вас всего лишь обычный психопатический срыв. В нынешнем мире это сплошь и рядом, без этого никак.
— Но вы же нашли себе здесь тихую обитель, ушли... из грешного мира? Как и однофамилец ваш у Толстого, который от буйной светской жизни уединился.
