Покосился на меня. Я раскланиваться не стал. Как я бывал в номенклатуре, дня два, я уже рассказывал когда-то. Журналисты строчили — кто на клавиатуре, а кто на листах.
— Партийным функционерам.
На это я даже не прореагировал.
— Творческой элите!
Тут он прямо указал на меня. За элиту — спасибо. Аплодисментов, однако, не последовало.
— Рабочим! — выкрикнул кто-то из зала.
— Да... отдельных рабочих тоже прикармливали! — мужественно признал Ян.
— А теперь их, что ли, надо прикармливать заместо рабочих? — Валера спросил. — Но что они, спрашиваются, произведут?
На него зашикали. Какое еще производство? При чем тут оно? Тут более острые проблемы стоят.
— Теперь настало время справедливого распределения жилья! — выложил главное Ян.
Разве настало?
— Компания «Меди-люксум» оказывает необходимую финансовую поддержку... пилотному проекту, — доложила Алена.
Ясно. А Ян — это их пилот! Чкалов нынешний. И летает он на моей голове!.. Водичку пьет! Я бы тоже водички выпил. Но лучше водки. Тогда он, может, за галлюцинацию бы сошел.
— Но деньгами тут все не решишь, — строго Ян произнес. — Главное — действовать в рамках жилищного права.
Так. Это уже они в мой огород, вернее, в мой зимний сад, полный цветов, хотят залезть.
— Именно «права»? А не «лева»?! — выкрикнул кто-то.
Альбертыч проигнорировал выкрик с места.
— Так что в ближайшее время справедливость восторжествует, — взял тоном повыше он, — и представители несправедливо угнетаемого прежде трансгендерного сообщества займут освобождаемые квартиры в лучших районах нашего города!
Аплодисменты! Правда, не массовые. Квартиры, видимо, не все получают.
— Понял? А ты в суд не хочешь идти! — ехидно проговорил Валера. Еще не знал, что хата его — тоже уже «место для репетиций».
— А уточните, пожалуйста! — впился ехидный старичок (вроде из наших?). — А какие квартиры вы собираетесь заселять — освобождаю-щи-еся или освобожда-е-мые?
— Не вижу разницы! — гордо Альбертыч произнес.
И погорячился.
По залу пронесся первый ропот неодобрения. Как это так? Человек вроде что-то возглавляет, за что-то борется тут, а не понимает разницы — «освобожда-е-мые» или «освобождаю-щи-еся»? Может, головка «бо-бо»?
— Скажите, — встала пигалица-журналистка, — а какое место в ваших планах занимает освобожда-е-мое помещение номер сорок шесть по адресу Невский, тринадцать?
Е-мое! Так это же мое! С чего это так сразу оно освобожда — е-мое — е-мое?!
Поглядев на нее, Альбертыч вдруг широко улыбнулся. Ну, относительно широко.
