«Ну что за жизнь! — слегка разрядившись, сказал ей я. — Третий день на междугородном телефоне никого нет! Что там за баба такая?» «Так то ж я!» — блудливо-простодушно улыбнулась она. Во, жизнь!
А как она разговаривала с пожилой тучной женщиной, явно бывшей красавицей:
— Лиза — ты что кушаешь? Давай я покушаю.
— А что это за хлопчик у тебя? Дай попробовать!..
Какое добродушное бесстыдство разлито в этом томном тёплом воздухе!
— Я не поняла! (Это моя, насмешливо, с ударением на «о».)
Нега, тёплая пыль. Упали в полынь. Потом была ещё одна встреча — прямо на рабочем её месте... Тьфу, тьфу! Самое близкое за всю мою жизнь соприкосновение с государственным учреждением... Было, было! Я стал ходить по помещению, напевая чуть переделанную мной песню: «Когда я на почте служил ямщиком!»
Да — было, было! Ровничницы, сновальщицы, трепальщицы... Помню, иду в пору богатства и элегантности и вижу, что на меня обыкновенная, ну совсем «простая» девушка смотрит! Колоссальный успех! А то всё больше — доктора наук, балерины (на пенсии), графини (без поместий) и просто «высшее образование»... Не раз говорил себе по ночам: узко живёшь, одна заумность. Совершенно не желаешь знать о народе! И вот — простая! Огромный успех! Но простота, как и было обещано пословицей, оказалась хуже воровства. Что за воровством следует? Убийство?.. Во, именно оно.
Но убедился в этом не сразу. Поначалу лениво-снисходительно предложил ей пройтись, привел в свою холостяцкую (якобы) берлогу, мы выпили по бокалу вина — и «полетели». Полетел, если точнее, я один. Я висел под потолком игрушечным дирижаблем, внизу, как шикарные небоскребы, возвышались шкафы. Потом появились какие-то ярко-золотые пирамиды, уходящие в сверкающую даль. Ужас и восторг. Не буду перечислять всех волнующих видений, что посетили меня в ту волшебную ночь. Скажу только, что хмурым давящим утром я очнулся распластанным на полу, расплющенным, не толще, наверное, ковра, и душа, что интересно, была так же аккуратно размазана! Полдня я пролежал вообще без мыслей, потом всплыла одна: что же со мной и почему, чёрт возьми, я не могу пошевелиться? Потом, глядя, как движется стрелка часов, я тоже сделал попытку двинуться — пошевелил пальцами. Медленно выдвинул нижний ящик стола: взято было по-божески, то есть всё, кроме мелочи. Не захотела пачкаться? Что-то вроде обиды шевельнулось во мне. Но не сказал бы, что мои мысли и чувства двигались тогда стремительно. Следующий мой подвиг: повернул голову и разглядел два крохотных тёмно-коричневых пузырька, закатившихся под кресло. Дотянулся!.. «Глазные капли», только введены почему-то в желудок. Улыбнуться оказалось тяжелей, чем открыть дубовую дверь. Потом пришла мысль, тоже не очень сложная: наверное, она в аптеке работает. И новая — ещё более простая: она в нашей аптеке работает, в моём доме — там-то я её и видел, а она меня. Снова мрак на меня навалился: как же так? Ведь могла понять, что я её найду! А если меня найдут в охладелом виде, то найдут и её, хотя бы по тупо оставленным пузырькам. Неужели, ничего — ни переживаний, ни страха? «Преступление и наказание». «Быть или не быть?» Ей эта бодяга не знакома.
