— Ну, ты! Надолго тут расположился? Машина ждет!
— Вот это да! — ликуя, подумал я. Не зря, действительно, я приехал в этот город!
Правда, в гостинице оказался абонирован двухместный номер, не два отдельных, как Леха предполагал, — это как-то сразу надломило его, он начал зевать.
— Ладно... поспим малехо, — злобно проговорил он и начал раздеваться.
— Слушай, — не удержался я. — А почему ты все время в ушанке спишь? Ну, в поезде — более-менее понятно еще, мороз был, а здесь-то зачем?
Он оглянулся по сторонам, глаза его блеснули безумным огнем.
— А потому, — прошептал он, — что в шапке у меня... шестьдесят пять тысяч зашито... заработанных честным беспробудным трудом! — добавил он.
Я хотел спросить, считает ли он честной работой свои подвиги в Париже, — но промолчал.
Поспать так и не удалось. Тут же зазвонил телефон, Леха схватил трубку.
— Геха, ты? — он радостно захохотал. Дальше он слушал, только крякая и кивая, надуваясь восторгом все больше. — Ну, есть! Ну все! — проговорил он и повесил трубку. — Управляющий всей культурой, старик! — радостно проговорил он и погляделся в зеркало.
— Поздравляю от души! — сказал я. «А есть тут культура?» — хотел спросить я, но не спросил.
Тут же раздался еще звонок — от каждой фразы второго разговора распирало его еще сильней.
— Тэк... тэк... — только приговаривал он. — Тэк! — он повесил трубку. — Женщина, старик! — ликующе воскликнул он. — Говорит, полюбила с первого взгляда! Вот так! — он бросил горделивый взгляд в зеркало.
«А когда ж был этот первый взгляд?» — хотел спросить я, но не спросил.
— Все! Уходи! — он зашагал по крохотному номеру. — Сейчас во всех церквах заутрени идут — дуй туда!
Я вышел в тьму и мороз. Из темноты на меня волнами шла какая-то энергия. Приглядевшись, я увидел толпы людей, пересыпавшиеся с угла на угол, но автобусы с прижатыми дверями проходили, не останавливаясь. Я решил пойти пешком. Спешить мне было абсолютно некуда. Дело в том, что в городе Ю. я родился и не был тут уже тридцать лет. Светало. Город производил нехорошее впечатление. Старые дома еще разрушались, новые дома разрушались уже. Чувствовалось, что десятилетиями никто не думал про город, потом недолгое время кто-то думал, воздвигал какой-то дом, характерный для той эпохи, и снова шли десятилетия запустения. Нехорошо для города оказаться не в моде, в стороне от всяческих фестивалей, когда на город наводится свежий, пусть даже и поверхностный, блеск. Здесь этого не было и следа.
