Излишняя виртуозность | страница 33
В лифте пес встал на задние лапы, передние вручил мне, горячо дышал, преданно глядя в глаза. Действительно, только для него все мои недостатки не имеют значения!
Выскочив из лифта, он начал быстро-быстро скрести дверь — толчком я открыл ее: приятно чувствовать себя, хотя бы в глазах песика, всемогущим. Мы вышли в обклеенный желтыми листьями, пахучий двор. Я отстегнул поводок, и пес, шумно принюхиваясь, побежал таинственными зигзагами вперед. Я с наслаждением вздохнул, расслабился... Да, правильно я рискнул! Доброта жены и восторженность песика спасут всегда!
Блаженство мое, однако, длилось недолго. Спутник мой, надо признаться, немало постарался для того, чтобы прогулка эта вытеснила из моей памяти все мое темное прошлое. Немало пришлось поноситься за ним по всем помойкам в округе: пока он не обследует их досконально, он не успокоится. Несколько раз он надолго пропадал, потом вдруг, дразня меня, появлялся из-за какого-нибудь угла с поганой костью или свисающей тряпкой и, благополучно отметившись, снова исчезал.
Извелся я, надо сказать, неслабо (но это ведь и входило в мои планы!). Наконец он приполз к парадной на брюхе, печально поскуливая, бросая на меня снизу вверх скорбные взгляды сквозь свисающие на глаза грязные кудри. Мгновенно почувствовав, что я на него, в сущности, не сержусь, он перевернулся на спину, чтобы я после всего этого чесал еще ему его помойное брюхо!
— Ну молодец, молодец! — я чесал его палочкой. — Сволочь, но молодец... Сволочной молодец.
Домой я, как втайне и рассчитывал, вернулся уже измученный и возмущенный.
— Сама гуляй со своим обормотом! — бешено закричал я, швыряя поводок.
После этого я проследовал на кухню и уже надменно развалился за столом:
— Дадут мне в этом доме поесть или нет?!
— Ну объяснис! — в дурашливой своей манере, без мягкого знака, заговорила жена. — Ну, где ты ночью был? Объяснис! — миролюбиво повторила она.
— Рассказывать немножко долго, — скорбно проговорил я (кефир с сипеньем выдавливался из бутылки). — Но ты же знаешь — я всегда все делаю правильно! Верь мне — и все будет хорошо.
— Ну, а что ты делаешь правильно, а? Ну скажи! Ить интересно! Сделай хотя бы подмек.
— Нет! — сурово проговорил я. — Вдруг ничего еще не получится!
— А что — не получится?! Ну скажи!
— Разговор на эту тему окончен! — я с достоинством удалился в кабинет.
«Качество ковроткачества» — так называлась статья, над которой я, забыв обо всем, трудился уже шесть месяцев.