Запомните нас такими | страница 27
Можно ли сказать, что наступает новый этап во взаимоотношениях личности и времени? Конечно, да! Личность сейчас — впервые — влияет на время. И поэтому сохранить сейчас индивидуальную, незапрограммированную, собственную эмоциональную тонкость особенно важно: ведь в руках у нас наконец появилась некоторая сила. Будешь действовать (и писать) не так, как хочется самому, а как принято, как сейчас нужно, — и сразу потеряешь собственную эмоциональную оценку происходящего, собственный моральный ориентир, а действовать «на веру» опасно, история показала нам это.
Зачем такое говорить, если сейчас нам нужнее всего победа, победа любой ценой?!. В том-то и дело, что не любой!
Недавно, живя в доме отдыха с одним моим «сверхпрогрессивным» приятелем, я вдруг заметил, что он демонстративно не здоровается с одним нашим давним знакомым, нашим ровесником. Путем сложных умозаключений я выяснил наконец, в чем дело: знакомый наш был сыном довольно крупного деятеля времен застоя, все новые компрометирующие сведения о его отце появлялись в печати. «Так ты из-за отца, что ли, не здороваешься с ним?! — осененный этой догадкой, воскликнул я. — Но он-то чем виноват?» — «Достаточно уже того, что натворил его отец!» — надменно, с пафосом, весьма довольный своей прогрессивностью, сказал приятель. Новые догмы ничем не лучше старых. Сохранять личный, живой незажатый взгляд на людей и должна настоящая литература, свободная от тенденций и «спецзаданий» во все времена.
Наркоз
Прошлым летом я снимал дачу у хозяина Леши. Уже с утра, измученный политикой, он сидел на крыльце. Веранда, возведение которой я оплатил еще зимой, все еще была без пола. Не те, видимо, времена?
— Леша! — робко подходил я к «роденовскому мыслителю», — может, прибьем пару досок?
Он кидал на меня презрительный взгляд.
— А! — произносил он с болью. — Что можно сделать в этой стране? Пока к власти в России не придет сильная рука — ничего не будет!
— Но, может, пока нет сильной руки — что-нибудь попробуем сделать своими, слабыми?
Ответом мне было скорбное молчание. Что за мелкий человечек попался ему, пытающийся всю дорогу подменить глобальные проблемы мелкими, неинтересными?
Я вспомнил, как при прежнем еще режиме лежал в больнице. Наркоз, безусловно, применялся и тогда, и не только в операционных.
Помню, в коридоре лежал старик-ветеран, неудачно прооперированный и к тому же простудившийся на коридорном сквозняке. Однажды я проходил мимо и увидал, что на голове у него — наушники, по морщинистым щекам текут слезы.