Есть старинная гравюра у меня — это самое место, и солнце там, как сейчас, и так же тени от столбиков падают. Понял, какое время там нарисовано: половина четвертого, как сейчас.
Мост красили как раз, к лету, из распылителя — мы с Колей-Толей пригнулись, а Никита мужественно выкрасился, в зеленый цвет.
И — вынырнули дальше на Мойке. Слева — Строгановых растреллиевский дворец. Справа — Дом Елисеева. В двадцатые годы — «Сумасшедший корабль», куда гениев всех согнали, чтоб были под рукой. Гумилева вот тут арестовали, когда он шел.
Слева — усадьба за решеткой. Давно уже был тут Дом призрения, символ под крышей — пеликан, разрывающий грудь и кормящий своим мясом птенцов. Ныне тут учат будущих педагогов, призывая их следовать примеру пеликана.
— Там, внутри, — Коле-Толе на всякий случай сказал, — бюст Бецкого стоит, замечательного деятеля. Между прочим — Трубецкого внебрачный сын. Образование ему дал и имя. Фамилию. Правда, несколько сокращенную. Трубецкой-Бецкой. Елагин-Агин... Замечательный, между прочим, художник был!
Но он на такой вариант не купился.
— Пушкин-Ушкин, — Коля-Толя усмехнулся. Видно, эта фамилия ближе ему.
Красный мост, под шумной Гороховой, тоже красили к лету. В этот раз Коля-Толя окрасился в красный цвет... Надеюсь, не в политическом смысле?
Впереди самый широкий, Синий мост — под роскошной Исаакиевской площадью. Поднебесный золотой купол Исаакия, Николай I верхом, за ним торжественный фасад ВИРа — Всесоюзного института растениеводства. После войны мама с папой из Казани сюда перевелись... и благодаря тогдашнему их порыву — я теперь здесь. Застыл торжественно. Синий мост тоже красят— свисает маляр в люльке. Пригнуться? Нет. Теперь краситься — мой черед. Я только зажмурился... Освежает! Синий мост надолго нас с небом разлучил... наконец вынырнули. Светлело постепенно, у самого выхода заиграла на своде золотая сеть от воды. Выплыли с боковой стороны ВИРа. Спасибо ему!
А вот здесь, на гранитных ступеньках, я обнимался... и помню, с кем! Тут еще и гранитный столбик стоит — но не по этому случаю, а в память наводнения, с высокой зарубкой воды. Какое счастье, что не совпало это событие с моим посещением этого места... кончился ВИР! Я сказал это лишь в буквальном смысле, надеюсь — не в переносном. Тьфу, тьфу, тьфу! Обидно было бы!
Маячит Фонарный мост. Здесь в Фонарной бане мы с Никитушкой мыться любили! А тут, перед красивым Почтамтским, в конструктивистском «Доме работников случайных связей», как мы его называли, постигали мы тайны пола, с большим трудом. Помню, волнуясь, провожал вот к этому дому девушку. Теперь тут, видимо, детский сад? И тогда, видимо, был... Воспитательница? Не помню ее лица. Помню объятия, колотун, волнующий аромат мусорных баков. Надо бы гара-еры выпить — жизнь свою помянуть!
