Сенная в те годы торговала с земли, с кинутых в грязь картонок, именно на них лежал весь товар. Консервы, почему-то в машинном масле, — во всяком случае, обмазанные им снаружи. Стояли бутылки, облепленные опилками. Мраморные магазины, санитарно безупречные, были почему-то пусты. И если кто и поднялся с тех лет в князи, то как раз из грязи. Редкие ларьки над картонками гляделись уже как дворцы. К одной из картонок мы подошли. Пожилой пролетарий распродавал добро родного завода.
— Список, — требовательно сказал наш Вергилий, проводник в этом аду.
Продавец протянул картонку цен и наименований... Цены столько с тех пор скакали, что я их забыл, но перечень товара поразил меня своим благозвучием — помню его до сих пор: шланги армированные гофрированные, паста уплотнительная, ключ фильтра, трубозажим, диск обрезной по камню, по металлу, пистолет герметика, бабочки полдюймовые папа-мама, футорка хромированная, водорозетка, уголок-хром, заглушка, муфта, хомуты.
— Подшипники дай! — потребовал наш друг вторую картонку.
Список подшипников тут я не привожу.
— Дорого! — жестко произнес Коля-Толя, возвращая реестр.
Никита безвольно дернулся, глянул на меня — почему дорого, ведь мы же вроде платим нашим мясом? Наш новый диктатор повел нас через грязь.
— Так! Обложили! — произнес он, кивнув на довольно трухлявый ларек на подходе к станции метро «Сенная площадь».
— Кто обложил? — покорно спросил Никита.
— Кто? Эти... горные орлы!
Действительно, несколько «горных орлов», крутя на пальце цепочки с ключами, стояли невдалеке.
— А нам-то что? — спросил я грубо.
— Так это ж мой ларек!
Выходит, это касается и нас? Как пелось в модной в те годы песне: «Если радость на всех одна, то и беда одна»? А как же иначе!
— Подпалят! Надо все выносить! — скомандовал Коля-Толя.
Он отпер ларек, и под взглядами «орлов» мы таскали добро на катер. Стремительная карьера! Вчера еще Никитушка был почти доктором наук (одной, во всяком случае, ногой), и вот — грузчик у какого-то ханыги! Да и я недалеко ушел. Но все-таки я, в отличие от моего ученого друга, окончательно сломленного, пытался что-то выяснять.
— За что они сжечь-то тебя хотят?
Мы с Никитушкой с натугой опустили на корму скособоченный ящик, брякающий бутылками вина с удивительным названием на косой наклейке — «Гара-Еры».
— Так я им долг не отдаю!
Мы с Никитой ошеломленно глянули на него. Этот буревестник экономической свободы нас пугал.
— А чего ж ты... не отдаешь-то? — И Никита, похоже, уже засомневался в своем фаворите.
