— Заостряя... пропустили! — прерывисто дыша, выкрикнул он.
— Какого Заостряя? — с трудом выныривая из тумана, шевеля затвердевшими губами, произнес я.
— Что значит — какого? — Он с недоумением уставился на меня. — Нашего!
Мне, конечно, было жутко неловко, что я не могу вскочить со стола и броситься с ним в пляс.
— Ах, Заостряя! — хоть и в разрезанном виде, я пытался поддерживать разговор. — А... остальных?
— Ты что же — хочешь сразу все? — Он презрительно глянул на меня. — Так не бывает! Хорошо — хоть Заостряя пропустили! Важный симптом!
...Что значит — “пропустили”? Не думаю, чтобы Мартын ходил с Заостряем наверх. Сам же он — раньше не пропускал, а теперь — пропустил! Но стоит ли так ликовать?! Не изображает ли он специально, что якобы что-то произошло, хотя на самом деле — абсолютно ничего? Не за это ли ему и платят, чтобы он изображал, а мне ничего не платят, потому что плохо изображаю? — смутные, сбивчивые мысли шли в голове...
— Впрочем, тебе, я вижу, не до перемен в обществе! — глянув на меня, высокомерно проговорил он.
...Да уж — не до перемен! Но сквозь стекла был слышен рев толпы. Может, хоть раненого пощадят?
— Тогда, по случаю столь важного момента, я прочту Псалом сорок пятый! — важно произнес Мартын.
И тут он хотел показать, что парит над всеми, осеняет всех!
— Вон отсюда! — рявкнул Дмитрич.
Оскорбленно откинув голову, метя шарфом пол, Мартын ушел.
Потом откуда-то сверху — через вентиляцию, что ли? — в мое уплывающее сознание стал входить равномерно бубнящий голос Мартына:
— Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах. Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля и горы двинулись в сердце морей. Пусть шумят, воздымаются воды их, трясутся горы от волнения их. Речные потоки веселят град Божий, святое жилище Всевышнего. Бог посреди его; он не поколеблется: Бог поможет ему с раннего утра!
— Шефа просвещает! — услышал я голос Гридина.
...Потом, на третий день после операции она вошла в мою одноместную палату (тут только одноместные, как в Гонконге!) и ласково проговорила:
— Там этот... Мартын к тебе пришел... пропустить?
После операции было блаженное, умиротворенное состояние... я кивнул. Она нажала кнопку “Вызов”, потом вдруг неожиданно откинула одеяло и прилегла ко мне!
Вошел Мартын и с некоторым недоумением уставился на вторую голову на моей подушке, я и сам, честно, смотрел бы на нее с недоумением, но в данной ситуации это казалось бы притворством — хотя я искренне ничего не понимал!
