Последний поворот — и перед ним открылась знакомая лужайка. Жадно устремил он свой взгляд в глубину сумерек; на низком цоколе по-прежнему белела его Диана, невозмутимая, величественная, в совершенстве божественной красоты. Знакомое ему чувство безграничного очарования снова охватило его… Казалось, что ее улыбка сияла в эту ночь яснее, чем когда-либо. Широко раскрыв глаза, он, порывисто дыша, остановился перед статуей. Антонио ясно ощущал, что какое-то могучее, сверкающее пламя вновь вспыхнуло в его душе.
— О богиня… Диана!.. Как мог я подумать, изменить тебе!.. Забыть твое совершенство?..
Долго простоял Антонио недвижно, в молчаливом восхищении, сам словно обратившись в статую. Затем он встрепенулся, подбежал к кусту роз, нарвал целую охапку цветов и опустился с ними на каменную скамью против статуя.
— Тебя, только тебя!.. — тихо шептал он, нежно свивая желтые розы в венок. Радостным движением забрался он на цоколь и увенчал чело богини цветами. Улыбаясь, словно в полузабытье, он снял обручальное кольцо и молитвенно надел его на палец мраморной статуи. Затем он снова соскочил и, отойдя несколько шагов, преклонил колени. Вновь очарованный, поднял он счастливый взор к незабвенным чертам мраморного лица.
Через некоторое время он привстал с тяжелым вздохом.
— Пора проститься и уйти…
С трудом передвигая ноги, подошел он к богине, чтобы снять кольцо с ее пальца.
Внезапно он содрогнулся от ужаса: палец богини был согнут!.. Снять кольцо было невозможно!..
Антонио сам стал белее мрамора. Ему казалось, что весь мир рушится.
— Ты живешь?! — исступленно крикнул он. — Ты не хочешь, чтобы я ушел к освободительнице?.. Отдай мне кольцо!..
Но палец Дианы не разгибался…
Словно помешанный, побежал Антонио по направлению к домику садовника. У его дверей он нашел топор и, схватив его, вернулся к богине, желая, в припадке отчаяния, отрубить ей руку.
Что это??.. Мраморный палец Дианы снова выпрямился, но — кольца на нем больше не было!..
Взрыв бешеной злобы ослепил Антонио. Привстав на цыпочки, он изо всех сил размахнулся топором, — еще немного, и божественный мрамор разлетелся бы на бесформенные куски.
Но слабое человеческое сердце не выдержало. Не доведя своего иступленного взмаха до конца, Антонио, как подкошенный, упал на лужайку. Еще мгновение, — и в темной блестящей листве камелий лежал бесконечно спокойный, недвижный труп молодого человека. Лезвие топора глубоко врезалось в влажную землю.
