В Колежме женщины раньше не рыбачили, слишком суров был промысел. Рыбы в Онежской губе не так уж много, и издавна колежомы уходили в дальние промыслы на Мурман. Случалось, не бывали дома по десять месяцев. Женщины оставались дома, вели хозяйство, вязали сети. Сохранились женские привычки, хотя на Мурман давно не ездят. Женщины участвуют в сенокосах только на материковых угодьях, по островам заготовляют сено мужчины.
Помню, как невестка Анфисьи Степановны, взятая из соседней Нюхчи лет двадцать тому назад, до сих пор удивляла ее своей не колежомской хваткой, особенно умением съездить в лес, нарубить и привезти дрова.
Так и получилось, что девушки, окончив школу, не находят себе в рыболовецкой артели дела и уезжают. Зато парни после армии возвращаются в деревню.
А на Зимнем берегу совсем по-другому.
На крутых берегах стоят промысловые избушки, а против них невода. Берега там высокие, не изрезаны так сильно, как в Онежской губе, дно песчаное, а по ребристому отливному песку даже разъезжают на бричках. Так было в Койде, Майде, Куе.
Нужно попасть тебе на тоню — иди тропинкой по тундре над обрывом, или спускайся вниз — если отлив, или моторку заводи.
Почти на каждой тоне живут девчонки, работают наравне с мужчинами, наводят по избушкам уют, выходят дважды в сутки к огромным ставным неводам на кольях. По отливу невод обсыхает, только немного воды остается в горле невода, там и задерживается семга.
Кроме того, невода нужно время от времени снимать, сушить сети, заменять трехметровые колья, вбивать их, забравшись на высокую переносную стремянку-«скамейку», а с приближающимся штормом и вовсе убирать.
В Майде и Койде девушки так же, как и мужчины, мало времени бывают дома. С весны до поздней осени — пока лед не встанет — все ловят семгу на тонях, летом отдельные бригады уплывают по реке косить. Зимой уезжают к Канину Носу на зимний лов наваги, бьют тюленя у Зимней Золотицы...
В ритме гудения мотора происходит какой-то перебив, сдвиг. Штурман откладывает журнал, морская поверхность встает вертикально, самолет идет на посадку.
Мы качаемся на волнах.
— Гридони идут, — говорит моя соседка, глядя в иллюминатор на моторки, которые подходят к нам.
Деревня Гридино поднимается над узким заливом тремя рядами строений на скалах.
У самой воды — амбары, поленницы (здесь их называют «костры»), склады, бани.
Выше проложены узкие, в три бревна, мостки вдоль всей деревни, потом дома, лестницы наверх.
