— Ладно, — сказал я наконец, — если появятся крысы, звоните. — Я написал на обоях в прихожей какой-то липовый номер. — А там, наверху, значит, никого?
— Никого, — ответил старик, — над нами никого. Была квартира, так съехали. Теперь там забито. А то, — старичок показал на противоположную дверь, — все учреждение. И наверху, — сказал он, — а вход с другой стороны.
— Хорошо, — сказал я, — до свиданья.
Дверь захлопнулась.
Я еще немного постоял на площадке и поднялся на третий этаж. Непонятно было, зачем здесь два параллельных марша — оба они соединялись общей вымощенной кафелем площадкой, и фронтальная стена имела посредине высокую, в человеческий рост, полукруглую нишу, возможно, от бывшей здесь когда-то скульптуры, по двум другим, так же, как и во втором этаже, были расположены две двери — левая была заколочена ржавым железным листом, другая, просто, по-видимому, никогда не открывалась, так как на ней не было даже ручки и звонка рядом с ней тоже не было. Да, конечно, теперь я был абсолютно уверен, что тот, светло-серый вошел именно в ту квартиру, то есть не в квартиру, а в какое-то учреждение, где он, вероятно, работал, так как воспользовался своим ключом. Что ж там такое, и как мне проникнуть туда?
Я подошел к окну и стал думать.
«Старик сказал, что вход с другой стороны, — думал я, — с той стороны. Там сад, — думал я, глядя в окно на ярко освещенный двор и на зеленый кряж деревьев над крышей. Что там за сад? Наверное, вход оттуда, из этого сада, может быть, сад принадлежит этому загадочному учреждению? Может быть».
Я вышел на улицу и, миновав пару с клетчатой девочкой, завернул за угол. За домом от проспекта шел узкий прямой переулок. По левой его стороне далеко тянулась глухая, высокая, украшенная несложными филенками стена, вероятно, огораживающая какой-нибудь НИИ или небольшую фабрику, но производственного шума оттуда не было слышно; по правой, по стене этого дома, по первому этажу не было ни одного окна, по второму — до самого конца тянулся ряд фальшивых окон, окруженных наличниками, третий этаж был обычный и многие окна в нем были распахнуты. Дом кончался шагов через пятьдесят, но дальше, как и слева, начиналась глухая стена, над которой высоко поднимались тяжелые, темные кроны. Я прошел еще шагов пятьдесят вдоль стены и остановился у маленькой серо-голубой калитки.
«Век живешь в этом городе, — подумал я, — и ничего в нем не знаешь».
Я взялся за ржавую железную ручку и потянул ее на себя. Как ни странно, калитка открылась. Я шагнул туда прямо в густую траву, и калитку тотчас закрыл за собой.
